Распутье - читать онлайн книгу. Автор: Тальяна Орлова, Егор Серебрянский cтр.№ 59

Коша спокойно кивнул каким-то своим мыслям и заговорил снова:

– Нас лет с двенадцати в детдоме отбирали – пацанов, что покрепче. Девочек тоже брали, но для других задач, сами понимаете. А с четырнадцати уже не жалели, тащили на бои в яму. А мы и шли – за жратву и от невозможности отказаться. Умирали наши редко, но бывало, чаще травмировались – некоторые сами нарывались на серьезные переломы, чтобы их больше не трогали. Ни копейки за это никому не платили, а кто рот откроет – так с разорванным ртом и помрет. Меня тогда многому научили – что никому верить нельзя, что когда жалеешь других – сам оказываешься на дне и что всем, абсолютно всем на свете на тебя насрать. Я видел, как списывали «выбывших» в детдомовских списках – всегда с подписью «суицид». Одни суицидники, смешно слышать, но ведь канало: ни единой проверки, а если и приходили такие, так с любым можно договориться. На самом деле среди нас не было суицидников, мы все хотели жить, эти ямы на каком-то подсознательном уровне вырабатывают инстинкт выжить любой ценой.

На этот раз я не стала торопить, когда он замолчал. И дождалась продолжения:

– И наконец-то нас взяли – как раз во время боев. Я от радости тогда чуть не помер, даже не заметил, что взяли-то одних пацанов и девок, ни одного клиента, будто и не видели толпы зрителей. А может, и их загребли, а потом отпустили, не в курсе. И вот прямо в СИЗО мне исполняется восемнадцать – с днем рождения, Русланчик, в качестве поздравлений мне вдруг выдвигают обвинения в организации этих самых боев без правил. Я самих-то организаторов только по рожам знал, ни одной фамилии, но от поворота охренел. Тюрьмы я не особенно боялся – разучился к тому времени бояться, потому даже подписал бы признание. А прессовали меня жестко, чтобы подписал. Но понимал хорошо: на меня срок-то повесят, а потом уже в тюрьме добьют, чтобы подстраховаться, я ж мог заговорить и через пару лет. И где были твои честные прокуроры, где был хоть один следователь, которому не насрать? Все они понимали, но уже получили свой куш, чтобы дело повернули именно таким образом. А им надо было и отношения с братвой не испортить, и дачи достроить, и следствие закрыть настоящей жирной галочкой. Именно так они свои галочки и ставят, вот вам вся статистика раскрытия преступлений. И вот тут появляется Иван Алексеевич – первый человек за всю мою жизнь, которому было не насрать. Он не только меня тогда пристроил – многие из ребят и девчонок под его крылом остались. Анфису помнишь? А Моржа? Меня вообще смышленым посчитал и похвалил, сколько я прессинг ментов выдерживал, потому за меня взялся всерьез. Думаете, он кого-то принуждал на него после работать – ничего подобного, сами шли и его никогда не предадут. Потому что в мире такие люди, которым не насрать, в штучных экземплярах водятся.

Убедившись, что больше он ничего не скажет, я решила ответить, но тщательно обдумала каждое слово и сбавила тон:

– Коша, это была случайность. Плюс Иван с Алаевым враждовал, лишний повод тому насолить. Тебе ни разу не приходило в голову, что сам Иван мог подобные тотализаторы организовать? Неужели ты его считаешь настолько щепетильным? Или просто старшему сыну Алаева такая выгодная идея первому в голову пришла?

– Я его считаю тем, кем он есть. А верю только тому, что было на самом деле.

– Ты фаталист, Коша? Вот уж от кого не ожидала! Ладно, допустим. Но просто представь, что рядом с тем делом оказался бы Нимовский – тот самый, которого взяткой не купишь, которого не запугать и не сбить с поиска правды. Разве он прошел бы мимо? А может, окажись там Нимовский, он сыграл бы в твоей судьбе ту же роль? Но только сейчас ты занимался бы вообще другими делами.

– Не было никого, Елизавета Андреевна, – Коша начал улыбаться, глядя в сторону. – Это же не какой-нибудь скандал против политика, а шелупень какая-то, на таком деле репутацию не построишь. Шелупенью шелупень и занимается, куда уж там звездам следствия.

– Мне кажется, ты сам видишь, в чем не прав. Такие, как Нимовский, тоже в штучных экземплярах водятся. И я не захотела, чтобы он умер. Не захоти и ты – хотя бы ради потенциальной возможности, что он помог таким же людям, которым больше никто помочь не хотел. Тебе уже в детстве добро со злом в голове перемешали, так подними голову и увидь кроме своего Ивана Алексеевича кого-то еще! Представь на минуточку, что в том самом отделении работал бы хоть один принципиальный человек! Ответь хотя бы на вопрос – ты, тот самый пацан, точно хотел бы, чтобы его убили за принципиальность?

Кажется, я выбирала правильные слова, но до Коши они не доходили. Он покачал головой и резюмировал:

– Вижу, что мы никогда не договоримся. Интересно, на что я рассчитывал? Едем домой, Елизавета Андреевна.

И я вижу, что договориться не можем – Коша не слушает, он не привык слышать такие вещи, которые могут разрушить его гранитный и понятный мир. Я открыла пассажирскую дверь, но не села, а выхватила из бардачка пистолет. Выпрямилась, уверенно сняла предохранитель и направила на Кошу.

– Не едем, – отрезала сухо.

Он остановился, но тотчас поднял лицо в небо и неожиданно искренне расхохотался.

– Думаешь, я шучу? – Я сделала к нему шаг. Если рванет вперед, то сумею среагировать – это знаю я и знает он, не зря же самолично меня тренировал. – Не только у тебя чувство самосохранения, Коша. Если ты расскажешь Ивану, мне будет очень плохо. Если еще он не решит на меня Нимовского ловить, как на рыболовного червя. Так что мне делать, раз ты уверен в своей правоте? Может, убрать одну проблему – а ты давно моя самая главная проблема, Коша. О том, что мы поехали вместе, знает только Вера, а ее я сумею убедить.

– И много вы ей уже рассказали? – Коша интересовался и вообще не боялся. Хотя вряд ли кто-то видел, как он боится.

– Пока ничего, – заверила я. – Но могу попытаться.

– У вас уже есть доказательства моих или Ивана Алексеевича преступлений? О чем вы будете рассказывать?

– Нет доказательств. Но я уже дважды при ней назвала тебя Кошей, а ты не поправил. Это ничего не доказывает, конечно, но само по себе звучит странно – отчего это солидного помощника солидного политика кличут погонялом? С этого начну, а доказательства позже предоставлю.

– О, какой стройный план действий, – с сарказмом похвалил он. – Так стреляйте, Елизавета Андреевна, чего ждете? Кстати, труп отсюда нужно утащить – здесь много болот, но сейчас не сезон. В любом случае, чем позже меня найдут, тем меньше шансов реального розыска преступника. Не забудьте следы замести. И да, проверьте обязательно, не идет ли запись на видеорегистраторе – на таких мелочах новички и проваливаются. Все запомнили? Так стреляйте! У меня же все равно окончательно добро со злом перепуталось.

Рука у меня не дрогнула – точнее, мне удалось этого не показать.

– Не окончательно. В том-то и дело, Коша, что не окончательно! Я помню, как ты пытался выручить Сашу, помню, что делал для меня! И ведь ты обо мне давно заботился – так, как умеешь, но старался помочь. Так что же с твоим добром и злом, Коша? Почему ты до сих пор кого-то спасаешь, хотя орешь о том, что спасаешься только сам? Может, не столько уж в тебе гнили, раз ты ради других подставляешься?