Интербригада - читать онлайн книгу. Автор: Глеб Сташков cтр.№ 18

Настя сказала, что Жженый не доведет нас до суицида. Я сказал, что он к этому совсем не стремится. Мы ему зачем-то нужны.

Вернувшись домой, я лег спать. Наверное, мне должен был присниться сон. Я иду по тоннелю, а он непрерывно сужается. Я чувствую обреченность, но все равно иду. Нагибаюсь, ползу, вижу свет, но дальше не двинуться. И назад не повернуть. Я задыхаюсь, потею, схожу с ума от страха и бессилия…

Сон мне не приснился. На него стояла многолетняя очередь. Я был не первый, и мне не досталось. Мне приснились Настя и солнце.

Я отправился к своему приятелю Владу Перкину. Перкин служил местным лидером экологически-демократической партии «БАНан». Этимологически загадочное название восходило к небезызвестному Блоку Альтушелера-Надюхина, к которому впоследствии присоединилось Движение Абрикосова-Няшкина, удвоив количество «ан» и превратив блок в Объединенную экологически-демократическую партию.

Перкин слыл героем. Пару лет назад он по пьяни укусил омоновца за палец и несколько дней провел к каталажке. Палец бойца ОМОН вскоре зажил, поскольку рос на ноге и был упакован в пуленепроницаемый ботинок «Саламандра», а Перкин вышел на свободу знаменитым, раздавая интервью и визитки с голограммой VladPerking BANanuspartychairman.

По вечерам Перкин дестабилизировал ситуацию, раскачивая лодку, а по утрам выпускал джинна из бутылки с тоником.

Перкин был пьян. Он катался по полу и сучил ножками.

– Пора домой, Владлен Макарович, – говорила секретарша Людочка. Секретарша Катенька обмахивала начальника популярной брошюрой «Гражданское общество» и поливала водой из чайника.

– Сука ваш Путин, – плакал Перкин, безо всякого основания приписывая идеологически подкованным секретаршам некоторую близость с президентом. – Путинская власть лишила меня всего: денег, карьеры, перспектив…

– Ладно, – говорю, – станешь депутатом – отворуешь за все бесцельно прожитые годы.

Перкин мечтал стать местным депутатом. Мечтал страстно и самозабвенно. Думаю, его мечта сбудется. Нет преграды, которую не преодолел бы целеустремленный человек. Лишь ничтожность цели мешала Перкину пройтись по трупам – трупов не предвиделось. Предвиделись переговоры с властью и спонсорами.

– Слушай анекдот, – сказал Перкин.

– Не надо, – говорю, – я не засмеюсь, а ты обидишься.

Перкин обиделся, но все же спросил, зачем я пришел. Я объяснил. Перкину хотелось быть великодушным. Он состроил из своего пьяного лица мрачную, демоническую физиономию. От натуги даже слегка протрезвел.

– В общественных делах я привык руководствоваться, во-первых, горячим чувством, а во-вторых, холодным рассудком. Сейчас холодный рассудок велит мне продолжить начатое и организовать серию, – он икнул, – пикетационных пикетов.

Я вспомнил Настю, которой на чердаке тоже захотелось продолжить начатое. Правда, ей велело скорее горячее чувство.

Перкин продолжал:

– Холодный рассудок велит…

– Давай выпьем.

Холодный рассудок Перкина определенно рулил не в ту сторону, так что надо было разогревать чувство.

После двух рюмок Перкин включил Максима Леонидова и стал подпевать дурным голосом. Боже мой, я провел здесь двенадцать лет. Почти каждый вечер – бухачка, Леонидов и обсуждения, насколько прекрасен наш круг. Двенадцать лет жизни – коту под хвост.

Наконец, горячее чувство Перкина присоединилось к нам и велело помочь мне по старой дружбе.

– Что делать? – задавал Перкин ленинско-чернышевский вопрос. – Рассудок велит одно, чувство – другое. С ума можно сойти.

– Ладно, – говорю, – как-нибудь обойдется.

Удовлетворенный сознанием выполненного долга, я уже собрался уходить, но случилось непоправимое. Подошли девочки-градозащитницы из «Города-сада». Этих вокруг пальца не обведешь – у них каждый сарай на учете. Каждая говеха – застывшая память эпохи.

Перкинское горячее чувство подвело – сменило ориентацию и вовлекло своего захмелевшего хозяина в совершенно ненужную болтовню о моей просьбе.

– Как можно так говорить! – закричала главная городсадовка, худенькая девица с зычным голосом. – Этим домом владел купец третьей гильдии Псой Фомич Курохлебов.

– Срать я хотел на твоего Псоя.

– Как можно так говорить! Какое кощунство! – басила главная по «Городу-саду». – Владлен Макарович, ну скажите хоть вы ему.

Перкин осоловело вращал мутными глазами. В союзники он явно не годился.

Городсадовка не унималась:

– В этом доме достоверно бывал Панаев. А возможно, и Скабичевский.

– Мало ли, – говорю, – где я бывал. Что ж теперь – везде мемориальные доски вешать?

– Вы не Панаев.

– Да уж, слава богу, моя жена с Некрасовым не спит.

– Как можно так говорить!

– Говорить тут не о чем. Я, чай, не хуже Скабичевского и хочу, чтобы этот дом снесли ко всем чертям.

– Владлен Макарович, – сказала городсадовка, – мы порвем политический союз с «БАНаном», если закулисные влияния будут оказывать влияние на разработку политического курса «БАНана».

Активистка отдышалась, фраза далась ей нелегко.

– Ничего не поделаешь, брат, – сказал Перкин и развел руками. Он хлопнул рюмку, закусил сухарем и снял Леонидова с паузы. Девушки-виденья с восхищением глядели на народного заступника.

– Сколько вам платят, если не секрет? – спросил я.

– Подонок! – заорала главная.

– Подонок, – эхом подтвердили остальные городсадовки.

– Почему?

Они молчали – вопрос не укладывался в привычную канву градостроительных дискуссий. Одна из них, кстати, ничего. Я имею в виду девку, а не дискуссию. Насколько помню, у нее есть муж. Я ему не завидую.

– Я просто спросил. Осуждать – не моя специальность, это по вашей части. Если вы занимаетесь этим бесплатно – одно дело. Если за деньги – могу помочь.

– Обойдемся без вашей помощи, – отрезала главная.

– Обойдемся, – эхом подтвердили остальные городсадовки.

– Значит, все-таки за деньги? Не хотите брать в долю?

– Владлен Макарович, – городсадовка с зычным голосом неожиданно перешла на ультразвук, – ну скажите вы…

Я вышел в коридор. За спиной громыхало:

– Как можно так говорить!

Леонидов заиграл на полную громкость.

Я набрал Настю и сказал, что похвастаться нечем. Настя сказала, что я идиот. Я не спорил. Не рассказывать же ей про активистку. Они относятся к разным биологическим видам, у них даже инстинкты разные.

– Ты где? – спросила Настя.