– Я знаю, что он знает, – сказала Настя.
– Громбов сказал?
– Семен ничего от меня не скрывает.
Кто бы сомневался…
– Наверное, я напишу признание. Чистосердечное.
Настя пожала плечами:
– Пиши.
– Естественно, я всё возьму на себя.
Она улыбнулась и поцеловала меня. В щеку. Лучше б ей этого не делать. Держись, не хватало еще разрыдаться.
– Уходи, – сказал я.
Она ушла. Я лег на постель. Пролежал с полчаса. Или час. А может быть, сутки, не знаю. Я был в шаге от тюрьмы, но думал только о ней. Все остальное не имело значения. И никогда не имело значения.
Я помыл посуду. Стер тряпочкой пыль с подоконников. Слегка поводил шваброй по полу и снова лег.
Пустота заполнялась и заполнилась болью. Я встал. Не могу лежать на этой кровати. Не могу находиться в этой квартире. Здесь – она. И она будет здесь всегда. Впрочем, если признание, то квартира мне больше не понадобится.
Я вышел на улицу. Можно идти направо, а можно налево – без разницы. Я пошел прямо.
Светило солнце.