Пруст и кальмар. Нейробиология чтения - читать онлайн книгу. Автор: Марианна Вулф cтр.№ 19

И все же, если бы мы исследовали все способы, которыми мозг научился читать за этот ранний период истории, мы обнаружили бы области, очень схожие для разных языков, а также черты, уникальные для каждого письменного языка. Ученые-когнитивисты из Питтсбургского университета провели новаторский метаанализ двадцати пяти визуализаций мозга носителей разных языков и обнаружили, что три больших общих области по-разному используются применительно к разным системам письма [32]. В первом случае – теменная область в затылочной доле (которая включает гипотетическое местоположение «нейронной переработки» для грамотности) – мы становимся профессионалами в зрительном распознавании символов того языка, на котором читаем. Во втором случае – лобная доля вокруг зоны Брока – мы становимся специалистами в двух областях: в распознавании фонем внутри слов и поиске значений слов. В третьем случае – многофункциональная область, охватывающая верхние височные доли и прилежащие нижние теменные доли, – мы задействуем дополнительные области, которые помогают обрабатывать разнообразные элементы звуков и значений, особенно важные для алфавитной и слоговой систем письма.

Если расположить изображения этих областей мозга рядом, то можно увидеть, как возникает картина того, что Чарльз Перфетти из Питтсбургского университета называет «универсальной системой чтения» [33]. Эта система связывает области в лобной, височно-теменной и затылочной долях – другими словами, области из всех четырех долей мозга.

Один лишь взгляд на эти рисунки помогает нам сделать два важных вывода об эволюции письма. Во-первых, чтение на любом языке реорганизует весь мозг. Во-вторых, к свободному пониманию ведут многочисленные пути, а эффективность принимает разные значения на континууме в зависимости от системы письма. Эффективность и особенности нейронных сетей для конкретной системы письма будут зависеть от таких факторов, как количество символов в системе, звуковой строй устного языка, степень правильности письменного языка, степень абстракции, а также уровень участия моторики в овладении письмом  ^[18]. В совокупности эти факторы влияют на то, насколько легко начинающий читатель сможет овладеть чтением. Более того, быстрее читаются не только слова, записанные слоговой азбукой кана, по сравнению с записанными логографической кандзи. Дети, изучающие более «правильные»  ^[19] алфавиты, такие как греческий или немецкий, быстрее достигают беглости и эффективности, чем изучающие менее «правильные», например английский.

Философы, включая Бенджамина Уорфа [34] и Вальтера Беньямина [35], задались вопросом, могут ли разные языки каким-то определенным образом влиять на умы пользующихся ими читателей. Как обнаружила Джиневра Иден из Джорджтауна, разные системы письма в процессе становления чтения создают свои специфические нейронные сети мозга [36]. В таком более узком контексте это означает, что алфавит не выстраивает «лучший» мозг, но в процессе овладения тем или иным алфавитом выбираются средства повышения эффективности развития мозга, специфичные для каждой конкретной системы письма.

«Специфические нейронные сети» развились у юных читателей, пользовавшихся греческим алфавитом раньше и с большей эффективностью, чем у юных читателей, овладевавших шумерским или египетским письмом. Это не означает, что эффективность развития свойственна только алфавитным системам. Если устный язык лучше представлен слоговой азбукой (например, японский и чероки), то эта азбука столь же эффективна и в плане времени, необходимого для овладения ею, и в отношении задействованного кортикального пространства. Кортикальная эффективность, которая обеспечивается меньшим количеством символов – в алфавите или слоговой азбуке, – и вытекающая из этого эффективность развития, достигаемая в процессе овладения тем или другим, представляют собой достижение, отмечающее один из величайших переходных периодов в истории письма. Вопрос о том, что кроме скорости становится результатом повышения кортикальной эффективности и эффективности развития, заставляет нас перейти ко второму основному утверждению в пользу алфавита – новым способам мышления.

Утверждение 2: алфавит лучше всего стимулирует новое мышление

Специалист по классическим языкам Эрик Хэвлок [37] и психолог Дэвид Олсон [38] отстаивают наводящую на размышления гипотезу о том, что греческий алфавит привел к беспрецедентной трансформации в актуальном содержании мыслей. Освободив человека от усилий, необходимых в устной традиции, эффективность алфавита «стимулировала мышление “новыми мыслями”».

Попробуйте представить себе ситуацию, в которой образованным представителям устной культуры для сохранения коллективного знания приходилось полностью зависеть от собственной личной памяти и метакогнитивных стратегий. Такие стратегии, хотя они были весьма впечатляющими, обходились недешево. Иногда тонко, иногда грубо их зависимость от ритма, памяти, формулировок и типа стратегии ограничивала то, что можно было сказать, запомнить и создать.

Алфавит и другие системы письма покончили с большинством этих ограничений и таким образом расширили границы того, что могли думать и записать многие люди. Но является ли это уникальным вкладом греческого алфавита? Может быть, это сам акт письма способствует достижению новых уровней мышления большим количеством людей? Если мы оглянемся назад почти на 1000 лет до греков и посмотрим на угаритскую систему письменности, мы увидим хороший пример того, что любая алфавитоподобная система может сделать для культуры. Если мы обратимся к еще более раннему периоду, к аккадской литературе, то увидим целый поток мысли (часть которого, несомненно, основана на устной традиции), записанный в неалфавитной словесно-слоговой системе.

Если посмотреть на всю эту историю в целом, можно увидеть, что развитию интеллектуальной мысли в человеческой истории способствует не первый алфавит и даже не лучшая итерация алфавита, а само письмо. Как говорил советский психолог Лев Выготский, акт передачи произносимых слов и непроизносимых мыслей в записанные слова высвобождает, а в процессе этого высвобождения изменяет сами мысли [39]. По мере того как люди учились использовать письменный язык для все более и более точной передачи своих мыслей, форсировалось развитие их способности к абстрактному мышлению и новым идеям.

Каждый ребенок, который научился читать мысли, записанные кем-то другим, и записывать свои, постоянно заново воплощает эти циклические взаимоотношения между письменным языком и новой, никогда ранее не предполагавшейся мыслью. Эта генеративная взаимосвязь явно прослеживается через всю раннюю историю письма, от египетских инструкций по загробной жизни к вавилонским «Диалогам о пессимизме», а оттуда – к «Диалогам Платона». Но в этой истории письма, без сомнения, одним из лучших примеров творческого взаимодействия письма и мышления является греческий алфавит.