Капсула бессмертия - читать онлайн книгу. Автор: Антон Бильжо cтр.№ 39

Третьяковский ухмыльнулся и посмотрел в сторону Алисы. Ну почему он всегда оказывается на обочине жизни? Возможно, что-то хранит его от слишком глубокого участия в ней. Хранит для чего?

– Небось спали на пляже?

Гуру Таня скалилась лошадиными зубами, поправляя свой мундум-нерьятхум.

– Обгорели, я смотрю, даже. Шо ж вы так! Может, вам крем нужен?

– Спасибо.

– Не за что.

Герман направился дальше, а Таня успела крикнуть ему вслед:

– Завтра приходите!

На обратном пути, когда на мир спустились прохлада и тьма, Пророк все-таки зарулил в одно мигающее, несдающееся, пульсирующее битами заведение прямо пляже – потому что увидел среди танцевавших Катрин. Сердце пару раз болезненно сжалось – этого времени хватило, чтобы Третьяковский внутренне узрел, как француз берет билеты на Гоа, как они завтракают в Дабл Датч, курят травку, плетут ловцы снов, качаются в гамаке, почесывая друг друга, а главное – как Катрин, снова молодая и счастливая, вырвавшаяся из оков одеревеневшей плоти, в гирляндах шафрановых цветов, забавляет развратного деда изощренными позами из «Камасутры».

«Надо же, то же темное облегающее платье, те же флюоресцентные браслеты на руках, как в их первую встречу: ее беспроигрышный наряд – сразил один раз, сразит и второй, – накручивал себя Герман. – Хочет, чтобы француз стал ее мужем, не меньше. А где ж он сам? Ага, вот отплясывает: красный как рак, с перевязанной целлофаном рукой – только что сделал татуировку в знак вечной любви, в его-то возрасте, старый козел». Герман осторожно подошел к барной стойке, заказал пива, стараясь не смотреть, пока не успокоится и не примет решение, что будет делать, если это окажется она. Надо просто подойти с чуть высокомерным и насмешливым видом… «Оп-ля. И ты здесь! Это же вроде был наш план. Ну, ладно, я не обижен. Бонжур, мсье. Что сделано, то сделано, как говорится. Все к лучшему, да?»

Наконец, схватив холодную, как пистолет, бутылку, Герман обернулся. Лица танцующей все еще нельзя было увидеть из-за разметавшихся волос, но движения – это были точно движения Катрин! Такие же легкость, прыгучесть и безалаберная разболтанность овцы, скачущей по выскогорным склонам.

Чтобы не вызывать подозрений, Герман кое-как переступал под музыку и, переступая, медленно приближался. Ему все не удавалось изловчиться и разобрать, что за волосами. Пришлось положить руку на талию. Девушка с браслетами вздрогнула, метнула два испуганных свинцовых шарика – отошла в дальний угол и продолжила там. Нет, это была не его жена – открытие, которое наполнило Пророка таким неожиданным чистым счастьем, что он протанцевал с этими милыми людьми еще несколько часов.

Кстати, его внимание привлек длинноволосый и бородатый, обнаженный по пояс еврей в широких белых шароварах, который быстро двигался в автономном режиме, ни на на кого не глядя. Он был весь мокрый, как только что вытащенная из воды рыба. Аскетичное тело, отсутствующий взгляд, фанатическое повторение одних и тех же движений – кого же он напоминал?

«Вполне возможно, это нечто вроде Иисуса Христа, – предполагал воодушевленный Герман. – Вполне возможно, все они здесь уже достигли святости, кроме меня – не попадающего в такт рогоносца».

Вполне возможно, нет и не было никакого француза.

Вполне возможно, Катрин переписывалась сама с собой, чтобы вызвать ревность Германа, которого она все еще любит.

Вполне возможно, нужно смотреть на мир через розовые очки веры, надежды и любви.

Вполне возможно, это именно та мысль, ради которой Германа отправили сюда. Петр и магистр наверняка переживали за внутреннее состояние Пророка. Ведь он мог завести корабль не туда, повинуясь всему низменному в себе.

Да, кажется, сейчас он начал понимать их замысел.

Гудящими от танцев ногами Герман месил песок. На сером пляже огромными доисторическими червями спали лодки под усеянным звездами небом – небом, в которое ему еще предстоит окунуться.

Впереди какие-то тени водили хоровод, пели что-то вполголоса. Герман прислушался. Это были русские. «У нас все хорошо, – раздавались звенящие голоса. – А будет еще лучше».

Единственное, что продолжало беспокоить Пророка, – это Катрин. Он все еще думал о ней. В нее, как в подземное озеро, уходили все его силы. Он думал о том, почему боялся ее любви, почему всегда подозревал свою жену во лжи и неискренности, почему не мог увидеть в ней родного человека, но видел Чужого. Конечно: ей нужны были Отношения, нужна была Красота – подарки, нежность, поцелуи, забота и пошловатый шепоток на ушко. Виновата ли она в том, что клюнула на просроченного француза? Нет. Бедная маленькая Катрин, ты все еще остаешься девочкой.

Они могли быть счастливы! Это было бы так просто! Надо было просто плыть по волнам ее чувств, а не тянуть одеяло на себя…

– Прости меня, Катрин, прости. – Третьяковский вытирал накатывающие и уносящие с собой тяжесть слезы отлива.

В хижине казашки горел свет. Здесь уже собралось общество. Все та же дневная компания специалистов по нитевому плетению угощалась ромом.

– Пришли? – Мария снова не смогла сдержать застенчивой улыбки, обнажив падающий забор в свой прелестный огород. – Садитесь. Я сейчас.

Герман занял свое место, отдельный столик. По кафе ходила и клянчила траву пьяная, бомжеватого вида личность, одетая, как Иоанн Предтеча – в хитон.

Вот он остановился и присел перед столиком с двумя молчаливыми европеоидными индейцами, передававшими друг другу косяк.

– Иду туда, не знаю куда, затем не знаю зачем.

Странник приложил два пальца к губам. Ему передали ганджу. Он раскурился до искр, как хороший тамбовский самовар, вернул пяточку, закашлялся, засмеялся, заикал, подошел к Марии и показал ей свою сучковатую палку, на которой была натянута единственная струна. Гостеприимная милая девушка пару раз щипнула струну, прислушалась к звуку, многозначительно кивнула страннику. Довольный абсолютно всем, он попытался что-то ей сказать, снова засмеялся и поплыл к лестнице, уводящей из кафе в темную-темную индийскую ночь.

Вскоре Мария подошла и села за столик Германа. В руке у нее была глиняная трубка.

– Чиллум – это вообще фаллический символ, – так начала она. – Предмет культа. Когда куришь, нужно произносить мантры, а после затяжки прислонить чиллум ко лбу. Вот так. Это значит, как бы отдаешь дань богу.

Герман огляделся по сторонам. Какой-то крепкий малорослик посматривал из-за хозяйского стола в их сторону.

– А вы там что, чиллум собрались курить? – крикнул он.

– Да, подходи, – пригласила Мария, не оглядываясь.

Она подожгла трубку с одного края и протянула Герману.

– Муж? – тихонько уточнил Третьяковский.

– Друг, – сказала Мария.

Втянув едкий дым, Пророк сразу выпустил его. Эта штука может плохо подействовать, так что лучше не рисковать.