Из Египта. Мемуары - читать онлайн книгу. Автор: Андре Асиман cтр.№ 39

Все только этого и ждали.

– Значит, все кончено, – заметил кто-то.

– Если бы Вили был здесь, мы бы уже открывали шампанское, – заявила бабушка Марта.

Моя же бабушка при этой вести пришла в такой восторг, что запрыгала по просторной прихожей.

– Браво, Эстер, – захлопала бабушка Эльза и, несмотря на восьмой десяток, тоже принялась скакать туда-сюда.

Я заметил, что за полуотдернутой шторой, отделявшей главный коридор, стоит Абду и слушает новости. Он подался вперед, полускрытый в темноте, глаза его блестели меж тяжелых складок старой коричневой портьеры, точно у любопытной лисицы, застывшей на миг в свете фар; увидев, что я за ним наблюдаю, слуга виновато отвернулся.

Я немедленно рассказал об этом отцу, но тот лишь отмахнулся, как всегда отмахивался от бабушкиных жалоб на мелкие кражи прислуги. «На их месте я делал бы так же», – говаривал он.

– Пусть так, но ты подумай вот о чем, – вставил дедушка Исаак, неизменно утверждавший, что надо стараться шире смотреть на вещи. – Я понимаю их националистические устремления, однако не будем забывать, что без нас Египет так и остался бы пустыней.

– Тише, – попросила бабушка, не желавшая, чтобы это услышал Абду.

– Ишь, тише! – вмешался дядя Арно, вечно твердивший, что нам всем давно пора перебраться во Францию. – Если даже в собственном доме мы не можем говорить, что думаем, значит, у нас нет дома!

– Сказал как настоящий поэт, йа салам! ^[65] – воскликнул дедушка Исаак, подчеркивая арабской фразой искреннее восхищение словами Арно. – «Если даже в собственном доме мы не можем говорить, что думаем, значит, у нас нет дома!» Страх пробудил в тебе поэта.

В следующую минуту в комнате воцарилась мертвая тишина: все, даже семь или восемь детей, почувствовали торжественность в звучном голосе, который внезапно заговорил из старенького «Филко» с величественным французским прононсом, так отличавшимся от нашего. Радио Монте-Карло! Так звучал французский, на котором говорили звезды экрана, французский, которому мои дедушки старательно подражали, но так и не освоили, французский, над которым смеялись, но втайне завидовали, французский, который якобы никому и не нужен, как не нужны сыры, потому что ни бри, ни сен-андре не сравнятся с добрым куском свежей греческой феты. «Все равно я всегда возвращаюсь к фете», – говаривал дедушка Исаак; точно так же впору было утверждать, что он всегда возвращается к бабушке Лотте. Этот французский заставил нас почувствовать себя провинциальными, старомодными, жалкими.

Казалось, будто с голосом, доносившимся из-за темного Средиземного моря, – надменным, изысканным, невозмутимым, воплощавшим давний обет, что Франция неизменно восстанет против сил зла, – нас разделяют миллионы световых лет. Объединенные силы нанесли по Египту стратегические воздушные удары. Порт-Саид пал. Союзный десант взял Суэц.

– Значит, и делу конец! – сказал дедушка Нессим.

– Они будут здесь в ближайшие дни.

В следующее мгновение в дверь заколотили. Дедушка Исаак тут же выключил радио, взял маленькую керосиновую лампу и сам пошел открывать; раздутая тень его скользила по потолку в коридоре. Наконец дедушка добрался до двери: на пороге стоял швейцар, который, не дожидаясь, пока откроют, принялся костерить нас за то, что так долго не гасим свет.

– Вы хотите, чтобы нас разбомбили? – выкрикнул он по-арабски.

Дедушка Исаак недоуменно уставился на него.

– Разумеется, я не хочу, чтобы нас разбомбили, – ответил он.

– Тогда выключи свет, еврейская морда, или я добьюсь, чтобы тебя арестовали за шпионаж.

Швейцар не оставил дедушке шанса захлопнуть у него перед носом дверь: притворил ее за собой. Я слышал из коридора, как он кричит то же самое бедной старой мадам Силвера.

* * *

В тот же вечер большую часть мебели в гостиной и прихожей отодвинули к стенам, на пол положили матрасы, а когда бабушка увидела, что матрасов на всех не хватает, принесла из кладовки старые одеяла, некоторые, кажется, еще времен Крымской войны, и постелила для детей. Ближайшие недели нам с двоюродными братьями и сестрами предстояло жить в гостиной.

На следующее утро кто-то из дедушек попросил слугу скупить всю местную прессу в главном газетном киоске Спортинга. Новости были невероятные.

– «Новая победа!» – процитировал дедушка Нессим.

– «И в этом мы тоже одержали победу, – прочел дедушка Исаак. – Среди защитников отечества нет ни раненых, ни пленных».

– Скажите на милость, каким образом этот никчемный выскочка Насер ухитрился разбить объединенные армии Франции и Британии? – спросила бабушка Марта.

Завтрак у прабабушки всегда подавали l’anglaise: я такое видел только в кино и оттого чувствовал себя словно в самой роскошной гостинице в мире, где утреннюю свежесть разбавляют манящие ароматы экзотических цветов, полированных полов, горячих напитков, сливочного масла, яиц и поджаренного хлеба. Накладываешь на тарелку все, чего душа пожелает, садишься за стол, и слуга наливает тебе кофе, чай или шоколад. Сливочное масло настругано аккуратными ракушками. Поджаренный хлеб под вышитой лиловой салфеткой, крутые яйца греются в большой вазе, множество сортов варенья и сыра. Бриошей же в корзинке целая груда, и сразу ясно: можно взять не одну булочку, а сколько захочешь.

– Неужели ты все это съешь? – спросила бабушка, помогавшая мне за завтраком.

Я кивнул. Мама только головой покачала – мол, незачем показывать, что я сроду не видывал, чтобы на завтрак подавали столько блюд. Но я упрямо заявил бабушке, заметившей выражение маминого лица, что страшно проголодался.

– Как скажешь, – сдалась бабушка: ей хотелось, чтобы все, в особенности ее сестры, чьи дети и внуки тоже были здесь, решили, будто она позволяет мне делать что вздумается вовсе не оттого, что не чает во мне души, как все сефардские бабушки, вечно зацеловывавшие внуков, но потому лишь, что у такой просвещенной бабушки сложились исключительные отношения с ее не по годам развитым внуком.

Сидевшая рядом со мной бабушка, как обычно, нарезала для меня хлеб тонкими ломтиками-солдатиками, срезала тупой конец с яйца, сваренного всмятку, и посолила. Я поднял глаза от тарелки и увидел, что в столовую сочатся лучи солнца. Бабушкино сиреневое платье заливал свет этого дивного тихого утра. Я словно попал в волшебный край магии.

Подошел слуга, чтобы налить мне шоколаду, но я ответил, что буду чай, и, подражая бабушке, попросил долить мне в него кипятку.

С рук мне это не сошло. Что бы ни подавали в столовой в следующие дни, кто-нибудь обязательно просил слугу непременно долить мне кипятку. Не нужно ли мне кипятку в суп? Или в салат? Или в стакан с водой, вдруг она слишком холодная? Дедушка Исаак, обожавший домашнее мороженое бабушки Марты, не преминул поинтересоваться, не добавить ли кипятку мне в мороженое.