Из Египта. Мемуары - читать онлайн книгу. Автор: Андре Асиман cтр.№ 36

Затем, уже на закате, мы отправились в армянский магазинчик за шерстяной пряжей, из которой Азиза потом должна была связать нам свитера. Мне предложили выбрать себе цвет. Поколебавшись, я выбрал изжелта-розовый. Мама заметила, что этот оттенок мне не к лицу: она хотела, чтобы я выбрал темно-синий. Однако хозяин лавки похвалил мой выбор. «Весь в отца», – сказал он маме, но та возразила: «Мой муж такое не носит».

– Возможно, мадам, но шерсть красили не где-нибудь, а на его фабрике. Вот, взгляните, – армянин взял с нижней полки другой моток. – Никому, кроме вашего мужа, еще не удавалось получить такой оттенок, никому, – повторил он с таким видом, словно мой отец, подобно Микеланджело, сумел добиться богатейшей палитры от заурядной египетской овечьей шерсти. Польщенная похвалой, мама решила: ладно, пусть уж тогда у меня будет и такой свитер. Они с лавочником обменялись любезностями, мы распрощались, вышли и направились было к площади Мухаммеда Али ^[63], как вдруг в городе погасли огни.

Через десять минут мы вместе с остальными толпились в греческой бакалее. Наконец и лавочнику пришлось потушить свет; какой-то египтянин, пробегавший переулком, стукнул по ставню и заорал: «Таффи аль-нур (гасите свет), таффи аль-нур!» Приказ был для всех. «Я не хочу неприятностей», – пояснил грек, словно извиняясь перед покупателями.

Я держал маму за руку в темноте. Она не слышала воя, что разрзал вечерний городской гомон и повис в воздухе, громкий протяжный рев, доносившийся из арабского квартала, одной из беднейших частей города; кто-то сказал, что это сирена.

– Да что же это такое, – посетовала по-итальянски какая-то женщина, – не видно ни зги.

– Сейчас, – откликнулся бакалейщик, мы услышали грохот ставня, затем стук: железный край наконец-то коснулся земли. В следующее мгновение в глубине лавки зажгли неяркий свет.

– E bravo! – крикнул один из покупателей, все зааплодировали, и торговля возобновилась.

– Скоро все это закончится, и мы пойдем домой, – заметил кто-то.

– Как вы думаете, надолго их хватит? – насмешливо спросил по-французски какой-то мужчина, имея в виду египетских военных.

– День-два от силы, – ответил ему другой.

– В лучшем случае, – вставил третий. – Британцы наведут у нас порядок, зададут египтянам заслуженную порку, на которую те напрашиваются с самой национализации Суэцкого канала. И через считанные недели жизнь войдет в колею.

– Иншалла, – заключил европеец по-арабски, – дай-то Бог.

Мы подошли к кассиру, и мама спросила, можно ли отсюда позвонить. Кассир ответил, что к телефону очередь.

– Мы тоже подождем, – ответила мама и жестом спросила у стоявшего перед нами мужчины, не пропустит ли он ее вперед, поскольку у нее ребенок и масса покупок. Тот в ответ пожал плечами – мол, сейчас всем надо быстрее, не только ей. «Болван», – еле слышно пробормотала мама.

Наконец звонивший расплатился с кассиром, трубкой завладел «болван» и принялся набирать номер. Вид у него был встревоженный; он чутко вслушивался в гудки. Вдруг лицо его просияло улыбкой.

– Алло, мааааамаааааа! – заорал он посреди запруженной покупателями бакалеи.

Мать его, видимо, слышала неважно, поскольку ему приходилось кричать. Дергая головой, он несколько раз повторил, чтобы она до его возвращения сидела дома.

– Иди вниз, в убежище. Больше никуда, поняла? – Из раковины телефонной трубки доносились ее причитания. – Поняла? – громче произнес он, но женщина всё тараторила. – Поняла? Да или нет? – завопил он, и на этот раз она, видимо, догадалась ответить «да», поскольку мужчина выдохнул раздраженно: – Ну наконец-то! – и прошептал на прощанье: – Я тебя тоже.

Он расплатился с кассиром, и подошла наша очередь. Мать по привычке помедлила, набрала номер и протянула трубку мне. Занято, ответил я.

– Честно? – уточнила она подозрительно.

– Честно.

Мама набрала другой номер и на этот раз дозвонилась. Я никогда не знал, кому именно мы звоним, пока не слышал ответ. Но трубку никто не взял.

– Значит, в конторе никого нет, – заключила она и попробовала третий.

– Где же вы? – воскликнула Принцесса. – Мы вас обыскались. Даже в «Энно» звонили.

– Мы в бакалее, – ответил я.

– В бакалее! Что вы там забыли в такое-то время? – крикнула бабушка.

– Почему мы тут? – уточнил я у мамы.

– Потому что задинение. Скажи ей, что мы тут из-за задинения, – велела мать.

– Она говорит, что мы тут из-за задинения.

– Из-за чего?

– Задинения, – повторил я.

– Это еще что такое?

– Что такое задинение? – переспросил я у мамы.

– Это когда в войну везде гасят свет.

– Затемнение, – сердито поправила бабушка. – Если она и дальше будет так коверкать слова, мальчишка привыкнет разговаривать, как глухонемой, – проворчала она себе под нос и спросила, когда мы вернемся домой.

– Такси не поймать, – ответила мама.

– Как называется бакалея?

– «Мильтиад», – сказала мама.

– Это же на другом краю света! И что ей вздумалось отправиться именно в эту бакалею? Я сейчас приеду.

– Она сейчас приедет, – передал я маме.

– Не надо! Скажи ей, чтобы не приезжала. Скажи, что мы сами приедем к ней домой.

Бабушка заспорила было, но тут в городе раздался сигнал отбоя. Бабушка его тоже услышала.

– Немедленно приезжайте, – велела она.

Грек с женой включили верхний свет и практически одновременно подняли уличные жалюзи. В памяти еще были свежи ритуалы светомаскировки времен Второй мировой.

– Дамы и господа, можете расходиться – «Мильтиад» всегда к вашим услугам, – проговорил стоявший на пороге бакалейщик, на прощанье желая каждому покупателю приятного вечера, точно привратник, ожидавший чаевых.

Мне так понравился царивший в лавке дух покоя и товарищества, то, как мы стояли плечом к плечу в толпе и от собравшихся пахло табаком, духами, мокрыми пальто, что не хотелось уходить.

Тут мама сообразила, что мы вряд ли сумеем добраться отсюда домой. К тому времени, как мы дошли до рю Шариф, все магазины закрылись, и улицы стремительно пустели. Свободное такси было не найти; вдобавок экипажи, обычно выстраивавшиеся вереницей у тротуара возле «Энно», куда-то подевались.

Нам ничего не оставалось, как пойти пешком до остановки Рамлех. Оттуда мы надеялись доехать на трамвае до Гранд-Спортинга, где жила бабушка. Но путь до Рамлеха был неблизкий.