История нравов. Буржуазный век - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Фукс cтр.№ 52

Второе объявление производит такое впечатление, точно ищут родовитого жеребца для кобылы благородной породы. Вся разница лишь в том, что жеребец должен отличаться и физическими достоинствами. Последний случай, стало быть, более разумен и морален.

Если американские деньги стремятся таким сводническим путем соединиться с европейской аристократией, то это часто объясняют инстинктивным желанием американцев приобщиться к более высокой и менее грубой культуре, чем та, которая родится в дикой погоне за долларом и которую даже самые строгие светские правила и формы могут замаскировать лишь до известной степени. Это стремление к более утонченным и культурным нравам играет в данном случае, несомненно, известную роль, но не главную и не решающую. Желание американских миллионерш украсить свой денежный мешок с помощью брака большой или маленькой короной — в гораздо большей степени результат грубых инстинктов крупнокапиталистической морали денежного мешка: за деньги можно купить себе всякие ощущения, даже самые дорогостоящие, и потому покупают себе корону, так как она, естественно, стоит дороже всего.

Вторая, не менее важная причина заключается в том соображении, что таким путем лучше всего осуществляется тенденция классового обособления, желание быть отдельным индивидуумом высшим существом и ярко выразить это перед всем миром. А это возможно только в пределах идейного мира монархизма. Только здесь есть граница, которую не перешагнет ни даровитость, ни гениальность. На самом деле здесь действуют, стало быть, в гораздо большей степени низменные мотивы, чем стремление к более утонченной культуре. А эта низменность есть, в свою очередь, естественное последствие обладания колоссальными богатствами. Печальная их логика заключается в том, что их не сочетаешь настоящим образом ни с одним неподдельным идеалом. Ибо, чтобы накопить подобное состояние, необходимо было затоптать самые элементарные человеческие идеалы. Приобрести миллионы возможно только ценою бесправия и кровавых страданий масс. Сколотить миллиард можно только превратив без всяких зазрений совести все общество в своего данника. И всегда относительно и абсолютно значительную часть дани должны вынести на своих плечах беднейшие из бедных.

Такова горькая логика капитализма.

Если отдельные миллиардеры владеют великолепными художественными коллекциями или жертвуют огромные капиталы на научные и гуманитарные цели, то это может ослепить только людей, не умеющих мыслить. И только такие люди усмотрят в этом оправдание подобной крупной собственности.

При таком росте числа браков по расчету, браков ради денежных соображений, неудивительно, что и художники то и дело отводят им место в своих картинах. Чаще всего, разумеется, в произведениях, рассчитанных на широкую публику. Но и в так называемом «высоком» искусстве брак был временами весьма излюбленной темой. Лучшими картинами, ставшими к тому же наиболее популярными благодаря целому ряду репродукций, считаются картины Шлезингера и Фраппа. Они изображают своднический союз между красотой и богатством, между бурной молодостью и бесстрастной старостью. Обе они в самом деле прекрасно характеризуют современный брак, представляют собой ценные культурно-исторические документы, и потому их нельзя здесь обойти. Обе картины относятся к 1880-м годам, что также очень важно отметить. То было время, когда критика общества переживала свою последнюю великую эпоху во Франции и Германии. Ныне буржуазия уже переросла этот возраст и встретила бы подобные картины, только сострадательно пожимая плечами. Ведь над тем или другим явлением люди смеются лишь до тех пор, пока думают, что могут его изменить, и пока они серьезно хотят его изменить. Ну а теперь кто же верит, что можно что-нибудь изменить?!

Следует указать еще и на то, что обычно женщина — оно и понятно — изображается жертвой, хотя на самом деле не менее часто жертвой становится мужчина. Также понятно и то, что обычно эта тема трактуется если не открыто сатирически, то с сатирическим оттенком. По этой причине на заднем фоне уже виднеется акт мести, которую проданная красавица думает совершить в один прекрасный день, и совершить, несомненно, над старым денежным мешком.

Можно легко впасть в соблазн и усмотреть в цинизме, с которым обнаруживается товарный и денежный характер любви и брака, в особенности в институте брачных объявлений, факты, отрицающие господствующий вообще закон официального морального лицемерия. На самом деле это не так. На самом деле такого противоречия нет. Цинизм брачных объявлений объясняется всецело их анонимностью. Никогда никто не подписал бы своего имени под таким объявлением, и никогда ни одна парочка не имела бы мужества признаться в деловых и технических предварительных переговорах, предшествовавших их более близкому личному знакомству. Напротив, обе стороны стараются соблюсти видимость брака по любви не только во взаимных отношениях, но и в обществе. Когда готовятся выгодно выдать дочку замуж, то в каждой семье разыгрывается беспрерывная и величайшая комедия. И все, вся родня, участвуют в ней.

Новейший роман неоднократно изображал эту комедию, эту «выдачу замуж», это выуживание хорошей партии, эти способы благополучно втащить на ложе дочери жирную клюнувшую щуку. Как на хороший пример можно указать на «Советы холостякам» Марселя Прево. Эти советы вложены в уста светской дамы, и дает она их молодому другу, мечтающему жениться. О том лицемерии, которым опутывают молодого человека, желающего вступить в брак, раз его нашли достойным претендентом, эта умная дама говорит: «Вдруг все вокруг него становится ложью. Родители девушки говорят неправду о своих денежных средствах и о характере дочери, обо всем. Таков старинный обычай. На его глазах ведут семейную жизнь, настолько же отличную от обычной, насколько представление балета разнится от репетиции. Девушка лицемерно выставляет напоказ добродетели, привычки и таланты, которых у нее нет, и — что особенно гадко — любовь, которой она не чувствует. Я, женщина, знающая ту ложь и то лицемерие, к которым мы обыкновенно прибегаем, бываю ошеломлена при виде того, как наши милые девушки маневрируют во время этой ловли жениха. Откровенны они или застенчивы — все лгут. Невинная речь и стыдливое возмущение одной так же деланны, как бесцеремонность и полуготовность другой отдаться. Если девушка разразится слезами в ответ на поцелуй, который вы у нее похитили, если она будет осыпать вас упреками, если будет грозить, что позовет своих родителей, — не верьте ей. А если другая от вашего поцелуя придет в неописуемое блаженство — не верьте и ей. Как та, так и другая скрывает за ширмой готовности или возмущения ту же самую мысль, которую можно выразить приблизительно следующими словами: „Кажется, на этот раз он клюет“».

Приблизительно в таком же духе, хотя и гораздо подробнее, изображает положение вещей Ганс фон Каленберг в своем очень известном, неоднократно конфискованном и снова освобожденном от ареста романе «Русалочка», где в форме переписки очень ярко и потому очень метко разоблачается отвратительное нравственное лицемерие высших классов. Содержание романа следующее. Молодая девушка, которая должна найти себе мужа с деньгами, так как сама ничего не имеет, кроме хорошего имени, бросилась на шею жуиру Герберту Грендалю, разыгрывающему из себя моралиста. Она позволяет ему посвятить ее во все тайны, отчаянно флиртует с ним, ища в этом вознаграждение за брак, который будет таким банальным, и вместе с тем доверяет ему все свои мысли и чувства. Она доверяет ему все семейные секреты, рассказывает о нищете, скрытой под блестящей мишурой, и в особенности о тех темных приемах, которые были пущены в ход, чтобы выдать обеих старших сестер, и которые теперь хотят применить, чтобы уловить в сеть и для нее очень богатого дворянина, который наконец «клюнул». А жуир, удостоившийся благосклонности и доверия девушки, исправно сообщает своему другу, юнкеру Ахиму фон Вустро, свои интимные переживания и чужие тайны. Самое пикантное во всем этом то, что этот Ахим фон Вустро и есть не кто иной, как именно тот богатый дворянин-помещик, которого «русалочка» и особенно ее мать поймали на удочку.