Чингисхан. Человек, завоевавший мир - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Маклинн cтр.№ 190

Активная и кровопролитная фаза войны началась в южном секторе Кадана. Возле городка Родна на севере Трансильвании, в самом центре горнорудного района добычи серебра на его колону напал внушительный отряд вооруженных саксонских рудокопов, превративших поселение в немецкий анклав. Моголы, как говорится, дали стрекача, не ввязываясь в драку. Туповатые рудокопы, радуясь «победе», устроили пиршество и были совершенно пьяны, когда ночью монголы вернулись и всех порешили. Прослышав о расправе, около шестисот немцев в соседнем горняцком городе заявили о капитуляции, и монголы сразу взяли их на службу, поставив на передовую линию ^[2328]. Воинство Кадана расползлось по всей Трансильвании, дойдя до Темишоары на юго-западе. Где бы конники Кадана ни появлялись, повсюду они оставляли после себя кровь и разрушения ^[2329].

Используя немецких горняков как гидов, монголы дошли до города Орадя (сегодня территория Румынии), большого поселения с крепостью. Они выпотрошили почти весь город, кроме цитадели, и перебили жителей в отместку за упорство гарнизона крепости. Женщин насиловали бандами, головы отрубали в массовом порядке на поле за городом; несколько мучеников сгорели заживо в костеле. Монголы вновь прибегли к трюку ложного отступления, ушли из города и остановились в пяти милях, ожидая реакции жертвы. Гарнизон вышел из крепости, полагая, что все закончилось, но монголы моментально ворвались и устроили очередную массовую бойню, оставив в живых несколько человек для пыток. Горстка уцелевших горожан сумела пробраться в крепость, но монголы сокрушили ее стенобитными машинами. Зловоние от разлагавшихся трупов стало невыносимое, и Кадан приказал всем эвакуироваться. Однако он не был полностью уверен в том, что прикончил всех венгров, стал ждать, и, когда уцелевшие горожане, крадучись, вернулись из лесов домой, монголы еще раз напали на город, отыскивая и убивая на месте каждого, кто попадался им на глаза ^[2330].

Бенедикт, епископ Орадяский, уже набрал внушительную армию по приказу Белы и готовился идти на воссоединение с королем в Пеште. Однако узнав о беде, постигшей его город, он развернулся и пошел навстречу интервентам. Но и епископ стал жертвой хитроумной тактики монголов. Опасаясь, что венгры превосходят их численностью войск, они наделали несколько сот манекенов и посадили на свободных лошадей с намерением привести их на линию горизонта, когда наступит подходящий момент. При первом же появлении венгров монголы пустились в паническое бегство в сторону холмов, где скрытно стояла конница манекенов. Внезапно перед наступавшими венграми на горизонте возникли силуэты множества всадников. Решив, что попали в засаду, воины епископа Бенедикта в панике повернули обратно; монголы бросились вдогонку, настигли и изрубили саблями ^[2331].

Перечень городов и деревень, взятых воинством Кадана, достаточно большой: епископальный город Чанад (назывался также Урбс Морисена, главное поселение первоначального королевства, основанного Арпадами в 1000 году) подвергся разграблению и разорению; Сегед испытал на себе «все мыслимые и немыслимые злодеяния» ^[2332], хотя в данном случае многие жители смогли спастись, укрывшись в близлежащих болотах; известны названия и других городов, подвергшихся опустошению, но местоположение которых теперь установить невозможно: Воиводен, Эммата.

Нападение на Сегед примечательно еще тем, что оно сопровождалось состязанием между войском Бучека, отправленного на юг совершать набеги, и главным контингентом Кадана, шедшего с северо-востока. Неясно, почему Кадану было дано столь много времени для грабежа и насилия, тогда как Шибан получил строгие указания нигде не задерживаться на марше; существует мнение, будто только часть армии Кадана соединилась с Батыем и Субэдэем на Дунае, и сам он не участвовал в битве, а завершал программу потрошения и разорения венгров ^[2333]. Этим обстоятельством можно объяснить странные, на первый взгляд, упоминания о том, что монголы уступали в численности войск и под Орадей, и в других местах. Им, видимо, объясняется и то, почему колонна Шибана соединилась с Батыем 17 марта, а левое крыло Кадана не появлялось до 2 апреля ^[2334]. Лишь когда Шибан подошел на расстояние слышимости, Батый спустил его с поводка, разрешив пограбить Вац, находившийся в двадцати двух милях севернее современного Будапешта на восточном береге Дуная чуть ниже изгиба, где река поворачивает на юг.

Воинство Шибана, насладившись грабежами, заняло позиции северо-западнее Батыя. Шибан совершил блестящий марш-бросок, проходя в среднем пятьдесят миль в день по очень трудной местности ^[2335]. Но и его достижение блекнет в сравнении с успехами Субэдэя, который преодолел 180 миль за три дня, увязая в снегу и почти не останавливаясь, чтобы отдохнуть и перекусить. Только один раз на Дунае, на удалении десяти миль от Батыя, Субэдэю, пришлось вступить в сражение. Уголину, архиепископу Калочскому показалось, что у него появился шанс отсечь авангард Субэдэя от главных монгольских сил. Монголы применили свой привычный тактический прием ложного отступления. Субэдэй заманил венгров в болото, где монголы расстреляли их из луков, как подсадных уток; Уголину и горстке соратников все-таки удалось бежать ^[2336].

Когда королю Беле доложили о печальном происшествии, он пришел в бешенство от недомыслия архиепископа. Король повелел всем баронам и церковникам собраться в Пеште для формирования огромной армии и подготовки решающей схватки с монголами, предупредив, что не потерпит никаких побочных миссий и самостоятельных рейдов. Игнорируя распоряжение венгерского монарха, герцог Фридрих Австрийский напал на монгольский отряд, заготавливавший фураж, объявил о победе, назвал Белу трусом и незамедлительно вернулся домой. Вину и за этот бессмысленный налет, и за предыдущий просчет архиепископа историки возложили на венгерского короля, как и за другие ошибки и промахи. Его ругали и за то, что не построил вовремя форты на польско-венгерской границе, и за вялую реакцию на вторжение монголов, и за убийство монгольских послов. По крайней мере, император Фридрих ссылался именно на эти три фактора, когда говорил о военной бездарности короля ^[2337].