Страшная общага - читать онлайн книгу. Автор: София Яновицкая, Анна Коршунова, Оксана Заугольная, и др. cтр.№ 44

– Скажите правду, Хорс, кто дал вам эту наводку?

– Язулович… – медленно и словно с неохотой вымолвил тот после небольшой паузы.

– Почему же дальше вы отказались от его услуг?

– Мессиру Гольденбрунеру важна надежность, риск его не устраивает категорически, – Хорс улыбнулся кончиками губ. – Ни к Язуловичу, ни к кому другому нет такого доверия, как к вам, господин Скрикс. Надеюсь, вы меня понимаете.

– Прекрасно понимаю… – пробормотал фотограф, наполовину погруженный в собственные мысли. – Но все же…

– Вы берете заказ? – Хорс сменил тон на более строгий, давая понять, что пустая болтовня как минимум утомительна.

– Беру.

– Когда будет готова фотография?

– Заходите завтра после девяти, – немного успокоившись, Скрикс перешел на привычный для себя деловой стиль беседы.

– Прекрасно, – подхватив с кровати свою шляпу, Хорс направился к выходу. – Ровно в половине десятого буду у вас, разумеется с деньгами. И вот еще… Господин Скрикс, пусть наша с вами беседа для всех останется тайной. Да, в этих стенах вам ничто не угрожает, но… вы ведь не так уж редко выходите погулять? Поэтому молчите. Молчите как рыба, как камень, и тогда у мессира Гольденбрунера не будет к вам никаких претензий.

Хорс помахал рукой – той, что в перчатке, – но это был не жест прощания, а грозное напоминание держать язык за зубами.

После его ухода Скрикс щелкнул дверной задвижкой и снова взглянул на фотографию, которую оставил ему гость. Девушка на снимке выглядела очень серьезной. Это единственное, что зафиксировал для себя Скрикс. Возможно, другой, более тонкий наблюдатель отметил бы, что снимок скорее театрален, чем передает подлинный характер, – губы слишком уж поджаты, щеки напряжены, а в глазах озорные искорки, которые не скроешь, не спрячешь. Значит, уже через секунду эта очень серьезная девушка не выдержит собственной серьезности и рассмеется вам прямо в глаза.

Впрочем, физиономист из Скрикса был никакой. Присев на кровать, он задумчиво повертел фотографию в руках, потом зажал ее между ладоней и, когда почувствовал легкое тепло, закрыл глаза. Не меньше часа ему потребовалось, чтобы отыскать среди миллионов переплетенных нитей одну-единственную, за которую нужно было потянуть…

Хорс говорил правду – завтра, примерно между пятью тридцатью и семью часами вечера эта девушка умрет. Черная метка смерти, похожая на шевелящийся клубок змей, отчетливо пульсировала над ее головой.

Какие чувства он испытывал, когда фотографировал смерть человека? Скрикс не был совсем уж бездушной машиной, однако стоило ему взять в руку камеру, и все его эмоциональные переживания сводились к одному – насколько удачной выйдет сегодняшняя фотоохота, насколько ценным получится кадр. Его можно было назвать бессердечным, но нельзя обвинить в жестокости. Скрикс никого не убивал, ни одна из смертей не была им подстроена или спровоцирована. Непостижимым образом он просто оказывался в нужное время и в нужном месте – наводил фотоаппарат и спускал затвор.

Было несколько случаев, когда Скрикс спасал людей, предупреждая их об опасности, и тогда смерть, ощерившись, отступала. Поступал он так не из соображений гуманизма, а потому, что остро нуждался в деньгах. Спасенные щедро его благодарили.

Еще одной особенностью Николая Скрикса было то, что, благодаря собственной серости и невзрачности, он не страдал никакими комплексами и, если при этом не затрагивались его профессиональные качества, не испытывал ни обиды, ни унижения. Ему не составляло труда постучать в любую квартиру или остановить первого встречного, чтобы задать вопрос, от которого покраснели бы даже саратовские школьницы.

Но бесстрашным Скрикс не был. Он испытывал настоящий ужас, когда думал, что и сам однажды может умереть. Легко управлять чужими судьбами, но не своей собственной. Как ни крути головой – смерть всегда сзади. Однажды она шагнет из темноты, и, ощутив холодный поцелуй в затылок, ты поймешь, что все кончено.

Елизавета Комарова сидела за столиком на летней террасе одного из бесчисленных городских кафе, листала книжку и ждала, пока официант принесет ей то, что на современном русском именуется словом «бизнес-ланч». Жить Лизе оставалось чуть более трех часов. Фотограф сидел за соседним столиком и подливал себе из френч-пресса зеленый чай. Работа предстояла ответственная, поэтому Скрикс решил перестраховаться, выдвинувшись к объекту съемки заранее.

Офис, где нашла себе летнюю подработку студентка Лиза, находился в этом же здании. Ее обязанности были просты – часами сидеть на телефоне и время от времени исполнять обязанности курьера. Сегодня к половине шестого девушке как раз требовалось отнести пакет с документами в одну контору на Галерной улице. Настроение у Лизы было по-летнему солнечным. После того как она отнесет пакет, ей не нужно возвращаться в офис, и она спланирует свой вечер так, как ей заблагорассудится.

Наскоро покончив с бизнес-ланчем, девушка убежала. Скрикс внимательно проследил за ней взглядом, но сам остался и даже заказал себе пять ванильных эклеров. Спешить было некуда. Фотограф уже настроился на нужную волну, и теперь в голове его тикали часы. Они отсчитывали, сколько еще проживет обычная питерская студентка Лиза. Или не совсем обычная? Недаром этому прохвосту Гольденбрунеру так нужна ее голова. Даже сидя в кафе, Скрикс бегло замечал людей, отмеченных знаком скорой смерти, но ни один из них, в отличие от Елизаветы Комаровой, мессиру не подходил… Что-то интересное произойдет скоро в игровом зале Потайного клуба. Что-то очень интересное… Об этом думал Скрикс, когда пил на веранде свой чай и закусывал эклерами.

Как и предсказывал Хорс, все случилось в половине шестого.

Лиза с пакетом документов в руках шлепала в сандалиях по Галерной улице, отыскивая взглядом номер нужного дома. Скрикс следовал в двух шагах позади, фотоаппарат его был расчехлен, подушечка указательного пальца поглаживала шероховатый рычажок спуска. Девушка шла, а знак смерти – кошмарный липкий сгусток – почти что касался ее волос своими мерзкими корнями-отростками, от нетерпения сочащимися черной слизью. Скоро, совсем скоро они смогут насытиться…

Двадцать секунд, пятнадцать, десять…

Фотограф резко ускорился, обогнал Лизу, потом внезапно развернулся на сто восемьдесят градусов и, вскинув фотоаппарат, как солдат ружье, прильнул глазом к окуляру. Широкоформатный объектив «рыбий глаз» вмещал ее в кадр всю, целиком – от подошв до солнечного ореола вокруг волос. Курьерский пакет она обеими руками прижимала к груди, причем с таким видом, будто внутри – ни больше ни меньше – тайная переписка какого-нибудь закардонного Бекингема с доморощенной Анной Питерской.

Увидев перед собой фотографа, она только улыбнулась. Любой девушке приятно, когда на нее обращает внимание человек с фотоаппаратом.

Три секунды… Как же она умрет? Лепнина на голову? Сердечный приступ?

И тут через объектив фотокамеры Скрикс заметил, как за спиной без трех секунд мертвячки материализовалась знакомая фигура.