Пол Маккартни. Биография - читать онлайн книгу. Автор: Филип Норман cтр.№ 65

Определенно, созданное ими за 1965 год не несет ни малейших признаков затуманенного сознания: идеальный баланс маккартниевского оптимизма и ленноновского пессимизма в «We Can Work It Out»; не по возрасту зрелая ностальгия в «In My Life» — этой вроде бы по всем статьям ленноновской вещи, для которой Пол на самом деле написал большую часть мелодии. Внешняя обстановка могла быть иной — особняк в Суррее или городская квартира в Вест-Энде, — однако по существу атмосфера оставалась той же самой, что на Фортлин-роуд, 20 в 1957 году: чай, обычные сигареты, долгие разговоры о музыке и искусстве и время от времени, как в школе, придумывание чего-нибудь непристойного, что вставлялось в будущие миллионные хиты, как, например, строчка «She’s a big [то есть prick] teaser» в «Day Tripper» или «tit-tit-tit-tit» в подпевках к «Girl» на альбоме Rubber Soul ^[31].

Они могли спорить, даже серьезно ругаться, но ни тот ни другой по-настоящему не держали никаких обид. Одним из самых лучших воспоминаний Пола о Джоне было такое: «Мы опять что-то не поделили… и обзывали друг друга по-всякому. Мы на секунду остановились, и тогда он опустил очки и говорит: „Это всего лишь я…“ — и потом снова надвинул их на нос. Вот в такие моменты я видел его без фасада… Джона Леннона, которого он боялся показать всему миру».

В чем-то, по-видимому, благодаря постоянному совместному раскуриванию сигареток с травкой, то же дружелюбие царило и во всей группе, несмотря на любые обстоятельства, давящие на них своим весом. «Они были лучшим из виденных мной примеров того, что Джерри Гарсиа из Grateful Dead потом называл „групповым сознанием“, — говорит Барри Майлз. — Они были вместе так долго, что одному только стоило начать играть, чтобы другие сразу же понимали, что им делать дальше. Даже на стадионе „Шей“, где их ждали 55 тысяч человек — самый большой концерт за всю их историю, — они решили, в каком порядке что петь, только в гримерке, перед самым выходом».

В том же году групповое сознание Beatles познакомилось с новым для себя измерением — после того как Джон, Джордж и их супруги пришли на ужин к своему лондонскому дантисту и с удивлением обнаружили, что в столовой на каминной полке выставлены в ряд кубики рафинада. Когда был выпит кофе, содержавший тот самый сахар, вспоминала Синтия Леннон, «возникло чувство, что мы как будто очутились посреди фильма ужасов». Оказалось, что рафинад был пропитан ЛСД.

Диэтиламид лизергиновой кислоты, известный в народе просто как кислота, прибыл из Америки в Британию, почти как Beatles прибыли в обратном направлении: знаменуя начало новой эры. Это вещество, изготавливавшееся в лабораториях из ржаного грибка, не имевшее цвета и запаха, не притупляло чувства, как марихуана, но, наоборот, обостряло их до невиданной степени, делая переживания света, звука, цвета более сильными и вызывая галлюцинации, которые могли то воодушевлять, то ужасать. Видения, приходившие во время этого так называемого «трипа», получили название психоделических, от греческих слов «психе» — душа и «делос» — ясный.

Из-за своей новизны ЛСД еще не успела попасть под запрет вместе с другими рекреационными наркотиками, и ее «расширяющие сознание» свойства, подобному новому религиозному учению, открыто проповедовались гарвардским профессором Тимоти Лири. Летом 1965 года британский соратник Лири Майкл Холлингсхед прибыл в Лондон и основал в своей челсийской квартире что-то вроде миссии, которая была названа Всемирным психоделическим центром и в которой ЛСД в виде порошка на хлебных палочках предлагалась бесплатно всем желающим.

Кислота немедленно внесла раскол в жизнь Beatles. После первого неудачного трипа Джон с Джорджем решили не отступать и вскоре обратились в новую веру. ЛСД вообще способствовала общению больше, чем любые другие наркотики: ее рекомендовалось принимать в группах друзей, которые могли бы утешить и поддержать друг друга в случае плохих трипов и разделить эйфорию в случае хороших. По-видимому, на Джона и Джорджа она оказала благотворное влияние, как-то сгладив всегда мешавшие им два года разницы и сблизив их больше, чем за всю жизнь группы, как до, так и после. Теперь они хотели, чтобы Пол с Ринго тоже обрели вновь найденную ими общность.

Ринго был всегда готов поучаствовать в общей затее — но только не Пол. С удовольствием куривший траву с остальными, он сопротивлялся любым предложениям попробовать «чего посильнее». Давление окружения было ему не впервой: Ричард Лестер вспоминает, как стал свидетелем «предельно жуткого эксперимента по применению злых чар», когда две девушки из числа самых редких красавиц, каких он когда-либо видел, использовали все свое искусство обольщения, чтобы заставить Пола попробовать героин.

То, что друг Питера Эшера Джон Данбар был хорошо знаком с кислотой и другими разновидностями «чего посильнее», только еще больше удерживало Пола. Он теперь постоянно заглядывал на Леннокс-Гарденс, где Данбар жил со своей новой женой Марианной Фейтфул и их маленьким сыном Николасом. Квартира представляла диковатый контраст: в одном углу ухаживали за младенцем, в другом валялись данбаровские дружки-наркоманы. Однажды в присутствии Пола одного из гостей пришлось срочно везти в больницу после неудачной попытки вколоть кокаин (тогда доступный по рецепту в государственных клиниках) с использованием куска красной резиновой трубки в качестве перетягивающего жгута. Эта дренажная трубка, напомнившая Полу о неприятных процедурах, которые проводила его мать-акушерка, стала для него еще одной причиной не искать счастья на стороне и держаться довольно безвредной марихуаны. Разубедить его не смогли ни посещение Всемирного психоделического центра, ни самые красноречивые воззвания Джона Данбара.

Во время американских гастролей 1965 года Beatles довелось увидеть нечто, с чем вряд ли могли сравниться любые кислотные галлюцинации: не только 55-тысячную массу поклонников на стадионе «Шей», но и лично Элвиса Пресли на аудиенции в Лос-Анджелесе. Вдобавок к волнению Пола накануне встречи с его главным героем оказалось, что единственной песней Beatles, известной Пресли, была, по-видимому, «I Saw Her Standing There» — он даже пропел «My heart went boom when I crossed that room…» («Мое сердце заколотилось, когда я шел к ней через весь зал»), подыгрывая себе большим пальцем на бас-гитаре.

Тем не менее не только Полу, но и несентиментальному Джону было немного печально, что когда-то казавшееся несбыточным пророчество Брайана Эпстайна теперь сбылось и они стали «популярнее Элвиса». «Нам никогда не хотелось его обставить, — позже объяснял Пол. — Нам хотелось с ним сосуществовать».

В Лос-Анджелесе Ринго впервые принял кислоту — в сочувствующей компании, включавшей Дэвида Кросби и Джима (позже Роджера) Макгуинна из Byrds, и с Нилом Эспиноллом в качестве страховки. Пол, однако, все так же держался в стороне. «[Он] чувствовал себя очень одиноко, — будет вспоминать Джордж. — И мы все пытались его немного поддеть, типа: „Мы-то под кайфом, а ты нет“».