Пол Маккартни. Биография - читать онлайн книгу. Автор: Филип Норман cтр.№ 49

Тогда же, в сентябре, они представили на рассмотрение еще один вариант, «Please Please Me», которая изначально задумывалась Джоном как щемящая баллада в стиле Роя Орбисона и которую они с Полом сочинили, сидя вдвоем за пианино. Пол на пробу сыграл ее Айрис Колдуэлл, которая вспоминает, что была совсем не в восторге. «Там пелось: „Last night I said these words to my girl / you know you never even try, girl“ („Вчера вечером я сказал своей девочке: Знаешь, девочка, ты теперь даже не стараешься“). Он спросил, что я думаю, и я сказала: „Я думаю, это черт-те что, Пол“». Когда Айрис в следующий раз увиделась с конкурентом Пола Фрэнком Айфилдом, то протестировала слова на нем. «У меня что, есть повод беспокоиться?» — спросил Айфилд, имея в виду, что песня может потеснить его в чартах. Айрис так не думала.

Поначалу Джон с Полом предложили «Please Please Me» в качестве возможного би-сайда для «Love Me Do». Однако Джордж Мартин чувствовал, что песня пока не готова, и посоветовал поработать над ней еще, придав ей новую форму: ускорить темп, снова использовать проигрыш на гармошке и растянуть по времени за счет повтора первого куплета в самом конце.

Когда Beatles 26 ноября вернулись на Эбби-роуд и «How Do You Do It?» по-прежнему стояла в очереди на выпуск в качестве второго сингла, Джон и Пол убедили Мартина послушать новую версию «Please Please Me», в которой были учтены все его рекомендации. Тот решил дал им возможность записать эту вещь, уже никак не походившую на плаксивую балладу, с которой все начиналось. После восемнадцатого дубля Мартин включил переговорное устройство на микшерском пульте, который вскоре перестанет быть исключительно его пультом управления.

За время, прошедшее с 1963 года, взошло и закатилось столько всемирно знаменитых поп-коллективов — почти каждый раз объявляемых «популярнее, чем Beatles» или «новыми Beatles», — что легко забыть, сколь во многом настоящие Beatles были и навсегда останутся единственными в своем роде.

Эта уникальность, разумеется, проистекала из их собственного дарования — точнее, необыкновенного сочетания дарований Леннона и Маккартни, — но в неменьшей степени она была связана с Британией начала шестидесятых, которая подарила им первую славу. Все еще зажатая в тисках традиции и классовой иерархии, та страна предстает нам теперь царством блаженного неведения: ее жителям было мало что известно о таких вещах, как культура звездопочитания, массовый маркетинг или пиар; никто из них еще полностью не осознал коммерческий потенциал юного поколения — причем меньше всего сама молодежь. Подобно какой-нибудь готовой на все пухлой барменше из гамбургского прошлого Beatles, она только и ждала того, чтобы им отдаться.

Предыдущим британским поп-звездам, вроде Клиффа Ричарда или Билли Фьюри, пришлось годами добиваться благосклонности семейной аудитории. У Джона, Пола, Джорджа и Ринго это заняло всего лишь несколько месяцев. В конце 1962 года они были рядовой «бит-группой» с одним второразрядным хит-синглом. В начале 1963-го с выпуском «Please Please Me» их накрыла небольшая волна дурной славы, спровоцированная их нарядами и прическами, — ее кульминацией стало изгнание Beatles с танцев, устроенных в Карлайле молодежной организацией Консервативной партии, за непростительное ношение черных кожаных курток. А к концу года они уже выступали в лондонском «Палладиуме» в составе Королевского варьете, и не было такой газеты на Флит-стрит, которая, если ее заботили цифры тиража, осмелилась бы помянуть их хотя бы одним недобрым словом.

Внешний вид Beatles имел революционное значение для своего времени, и в этом с ними не могла сравниться ни одна поп-группа ни до, ни после. Причем дело было не только в прическах, но и в пиджаках с круглым вырезом, и в широких улыбках на месте традиционной для рок-звезд меланхолии, и в торчащем не в ту сторону «скрипичном» басе. Новаторский имидж — четыре (почти) равных между собой участника вместо соло-вокалиста и «обслуживающих» музыкантов — неожиданным образом делал их гораздо интереснее. А еще в дополнение к коллективному обаянию каждый имел свой особый характер, апеллировавший к разным сегментам публики: один был «остроумный», другой — «симпатичный», третий — «тихий», четвертый, по выражению кинопродюсера Уолтера Шенсона, — «очаровательный чудик» ^[21].

Вместе они были красноречивее, обаятельнее, умнее — и прежде всего смешнее, — чем любые поп-исполнители прошлого, но одно лишь это не объясняет, почему британская пресса так жадно накинулась на них в то дождливое лето 1963 года. То был период непрерывных плохих новостей, включая скандал с Профьюмо, крупнейшее в истории ограбление поезда, срыв попыток Великобритании вступить в Европейское экономическое сообщество, отставку премьер-министра Гарольда Макмиллана и последовавший за этим кризис в правительстве тори. Флит-стрит поначалу обратила свой взгляд на «битломанию» (словечко, придуманное Daily Mirror), чтобы немного рассеять мрачную атмосферу, и только потом, к своему удивлению, обнаружила, что одержимые поп-музыкой тинейджеры тоже читают газеты. С этого момента не существовало лучшего средства распродать тираж.

Сегодня окончание «мания» цепляют к любой поп- и не только поп- звезде, которая способна собирать преданные толпы: «Джастин-Бибер-мания», «Леонардо-Ди-Каприо-мания», «One-Direction-мания», «Принц-Гарри-мания» и так далее и тому подобное. Однако в сонной добропорядочной Британии середины XX века битломанию и в самом деле воспринимали как нечто находящееся в одном шаге от психоза. Причем дело было не просто в космической скорости, с которой пластинки Beatles взлетали к вершинам чартов, или в столпотворениях на входе в концертные залы, или в безостановочных воплях, заглушающих любое исполнение, или в залпах желейных конфет, которыми закидывали сцену, или даже в остающихся после концертов рядах сидений, пропитанных женской мочой.

До 1963 года британцы обоего пола старше двадцати пяти лет редко проявляли интерес к поп-музыке, предпочитая более взрослые жанры вроде джаза или фолка. Теперь это изменилось навсегда. В любом случае можно было любить Beatles без того, чтобы любить их музыку. Даже те родители, кого сильнее всего раздражал их звук и оскорбляли их волосы, не отрицали их личного обаяния, о котором свидетельствовали радио- и телеинтервью и позже их первый игровой фильм «Вечер трудного дня» (A Hard Day’s Night).

Их имя стало подобно слову-вирусу, который распространялся вопящими подростками и кричащими заголовками и от заражения которым, казалось, не спасали никакие социальные перегородки. Политики всех партий прикарманивали его, чтобы тиражировать свои заявления, психоаналитики использовали его в обоснование теорий об истеричности и внушаемости масс, священники втискивали его в контекст Писания, чтобы взбодрить собравшихся к воскресной мессе. По мере распространения инфекции на средний класс, аристократию и даже королевскую семью поп-музыка, наконец, освобождалась от своего пролетарского клейма.