Бандитский подкидыш - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Шайлина cтр.№ 24

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Давай, – позвал мальчик. – Но только я Расулу расскажу сразу, как приедет.

– Хорошо.

С этим я была согласна. Расскажет Расулу, тот скажет Давиду, нас со Львом снова найдут и спасут. Из меня то спасительница так себе, одна радость, в дырки заборные пролажу…

Я, осторожно придерживая сладко сопящего Льва уже подлезла под кусок металла, который загораживал мой аварийный выход, когда мы услышали звук двигателя. Кто-то ехал. Машина, даже несколько судя по звукам.

– Расул! – выдохнул Штефан. – Теперь не страшно!

Я больше чем уверена была в том, что Дина импровизирует, поэтому сейчас искренне обрадовалась. Всё же бежать ночью в никуда с малышом страшно. А так глава семейства сейчас быстро наведёт порядок и защитит нас. Полезла назад. Иду. Чувствую облегчение. Даже отпускает немного, потряхивает отходняком. Из-за него быстро идти не получается, и к переднему двору, с фонарём посередине, мы подходим, когда ворота уже распахнуты.

– Нет, – шепчет Штефан. – Не Расул это. Машины другие.

Я не отличала большинства машин друг от друга, но тревога передалась и мне. Остановилась. Штефан потянул меня назад за куртку и я послушно отступила ещё дальше, в глубь безопасной темноты.

– Это она, – констатирую я.

И сразу вдруг поняла, какой маленькой и незначительной оказалась Дина. А про меня и говорить нечего. Любая девушка меркнет рядом с этой женщиной. Головорез в дорогом пальто открыл ей дверь машины. Показалась точеная ножка…

Она высокая. Красивая. Статная. Она никуда не спешит. Смотрит на дом чуть прищурив красивые глаза. Холодно. Первые снежинки редко сыплются из тёмного неба, падают на её блестящие волосы. Мне кажется даже снег пошёл именно сейчас, чтобы ещё сильнее подчеркнуть царственную красоту этой женщины.

– Кто? – спрашивает Штефан и все тянет меня назад.

– Его мама, – отвечаю я.

Смотрю на Льва. Он спит. И я боюсь вдруг, что он интуитивным чутьем почувствует, что его мать рядом. Проснётся. Закричит требовательно.

– Дверь в комнату закрыта, – громко говорит Дина. – Надо ломать.

Я бегу. Тихо бегу, осторожно, нельзя шуметь. Нельзя разбудить дитя. Позволить отнять его у меня.

– Быстрее, быстрее, – торопит Штефан.

Лезет первым. Лаз тёмный, ни черта ничего не вижу, да и не имеет значения. Осторожно даю ему ребёнка. Боюсь, что уронит, но он растёт в большой семье, он лучше меня знает, что такое младенцы. А потом в тёмное никуда лезу я. Куртка цепляется за выступ металла и рвётся с противным скрежетом. Я боюсь, что его услышат, но успокаиваю себя тем, что мы далеко.

– Вот и все, – растерянно говорю я.

Надеваю рюкзак обратно. Беру ребёнка. Смотрю на Штефана. И что теперь делать?

– Беги теперь, – подсказывает ребёнок. – Быстрее.

Глаза закрываю и все равно перед глазами дверь. Простая деревянная дверь, с замком, который врезали по моей просьбе. Замок сломан, вокруг него неровными пиками торчит деревянная щепа. Она мешает, дверь не закрывается полностью, и от этого вид имеет ещё более бесприютный, чем есть. Безнадежный.

Там, в комнате, кроватка. Простыни смяты, словно на них только вот спал мой ребёнок. На узкой постели, которая ещё недавно вмещала и меня и Катю пусто. На подушке вмятина от головы, или мне так кажется? И пахнет. Пахнет Катей. Тонкий, въевшийся под корку женский аромат. Детским кремом пахнет. Невыносимо просто.

И хочется орать. Выть. Крушить все вокруг. Скулить, как щенку, только оторванному от тёплой мамкиной сиськи. Столько всего хочется, что бессильно сжимаются кулаки. На улицу иду. Меня ведут молча слышен только шелест шагов по бетонному настилу.

Отбрасываю в сторону железный лист. Наклоняюсь. Смотрю в дырку. Маленькая. Нервные металлические края. На одном из них обрывок Катиной куртки с белесыми волокнами дорогого утеплителя. Не знаю, где сейчас моя Катя, но возможно ей там холодно, от осознания этого выворачивает наизнанку. Я не хочу, чтобы она мерзла. Мне сейчас её хочется взять, и просто засунуть себе за отворот куртки, ближе к своей груди, спрятать её целиком, чтобы никто никогда не нашёл и не обидел.

– Где Дина? – спрашиваю я.

Они молчат. Потому что я и сам знаю ответ. Сбежала, вместе с моей женой. Там, в лагере женщин, которые меня ненавидят, стало на одну больше. Молчат мужики и потому что боятся, на первого, кто откроет рот, обрушится моя ярость. В этом они тоже правы. Я едва сдерживаюсь.

Поворачиваюсь к мальчику. Мелочь такая, по колено мне. Единственный, кто заступился за тех, кто мне так дорог.

– Когда все это закончится, – спрашиваю я у мелкого беззубого пацана. – Пойдёшь ко мне?

Он краснеет вдруг, что неожиданно, при его смуглой коже. Сильно, просто заливается краснотой, от самой тощей шеи, торчащей из расстегнутого воротника куртки, до набекрень надетой шапки. Кивает, от чего шапка ещё больше на лоб съезжает. Улыбается щербато и радостно.

– Пойду, – решительно кивает пацан. – Вы её только быстрее ищите.

Киваю и я. Хороший парень вырастет. Головастый. Будет Льву правой рукой. И все будет хорошо. Своего сына и свою женщину я найду.

Расул провожает меня сплевывая кровь. Возможно – разбитые зубы. Идёт тяжело. Потому что ко мне вернулась сила. Ощущение власти. Даже – всемогущества. Я бил его долго, с упоением, вымещая на нем всю свою ярость, боль и разочарование. Его люди стояли в сторонке отводя взгляды и не смея вмешаться.

– Давид, – говорит он мне в спину.

Я качаю головой молча, я не хочу слышать, что он скажет. Иду по двору. Мощные железные ворота стоят нараспашку, словно отыгравшие уже свою роль, ненужные. Там, за ними, голые деревья. Мерзлая земля, на ней чуть припорошенная инеем блеклая трава. Светло-голубое, чистое, совершенно равнодушное небо. И пусто так, гулко, что внутри меня, что снаружи. Ну, где ты? – спрашиваю я мысленно, зная, что ответа не дождусь. И ору вдруг:

– Ка-а-атя!

Громко ору, так, что снялась с деревьев и полетела прочь, сердито гаркая и хлопая крыльями, роняя перья, чёрная стая ворон. И я думаю – вдруг услышит меня. Выйдет на встречу. Сдует привычно волнистую прядь с лица. И скажет сердито – ну, почему так долго? А Лев на её руках улыбнётся, показывая единственный зуб.