Железный крест - читать онлайн книгу. Автор: Вильгельм Хайнрих cтр.№ 84

— Мертвы? — лаконично осведомился он.

Солдаты молча кивнули. Лицо адъютанта побледнело, он нервно провел языком по губам.

— Пусть полежат здесь. Похоронная команда заберет их.

Пройдя несколько шагов, он оглянулся и посмотрел на воронку от взрыва, после чего направился к своему блиндажу.

— Это произошло быстро, как удар молнии, — произнес Керн.

— Так всегда и бывает, — согласился Шнуррбарт.

Все посмотрели на Дорна. Его безжизненные глаза были устремлены в небо.

— Он был хорошим парнем, наш Профессор, — сказал Керн. — Будь проклята эта паскудная война!

Он вытер увлажнившиеся глаза и тяжело сглотнул. Стоявший рядом с ним Пастернак неожиданно отвернулся и отошел к дереву. Прислонившись лбом к стволу, он надолго застыл в неподвижной позе.

— Ничего? — хрипло проговорил Крюгер. — Думаешь, кто-нибудь из нас лучше кончит? Не смеши меня. — Он повернулся, прыгнул в яму, взял в руки лопату и принялся энергично копать. Голлербах молча последовал его примеру.

— Ну, чего ждете? — спросил у остальных Шнуррбарт.

— Так что, оставим их тут лежать? — спросил Мааг.

— Я их накрою. А вы пока копайте дальше.

Шнуррбарт немного постоял рядом с погибшими товарищами, подошел к ранцу Дорна и вытащил из него плащ-палатку и одеяло. Затем накрыл ими мертвые тела так, что наружу торчали лишь сапоги. Когда он попытался засунуть руку Дорна под одеяло, то заметил зажатый в кулаке клочок бумаги. Он с усилием разжал пальцы и понял, что это письмо. Шнуррбарт медленно поднялся. Он никак не мог отвести взгляда от сапог. Армейские сапоги сорок второго размера. Он вспомнил, что эти сапоги принадлежали солдату, поступившему в их роту вскоре после прибытия Дорна. Этот солдат погиб, сраженный очередью из вражеского автомата. В то время сапоги были относительно новыми, и Дорн, у которого тогда были разбитые и худые сапоги, попросил Фетчера снять обувь с убитого. С тех пор кованые гвозди сильно истерлись, а на носках появились дыры. Какой же огромный путь они проделали с тех пор! Как они звенели подковами по брусчатке мостовой в небольшом чешском городке, когда мартовское солнце отражалось от начищенных до зеркального блеска голенищ! Они прошагали по ровным и чистым дорогам Словакии, по песчаным тропам Польши, по большакам Украины, они топтали травы и цветы степей и лесные тропинки кавказских гор. Они видели ночь и день, дождь и стужу, землю и воду, горы и долины. И дороги, бесконечные дороги. От перепадов температур кожа растрескалась. Сапоги шлепали по лужам, попадали в болота, застревали в снегу. Шнуррбарт с безумной точностью подсчитал, что эти сапоги проделали не менее шести миллионов шагов. Теперь же они достигли конечного места назначения и обрели вечный покой: неприглядные, старые, никому не нужные, бесполезные. Они терпеливо ожидали, что с ними сделают то же, что и с их последним владельцем. Шнуррбарт неожиданно почувствовал, что по его щекам текут слезы. Рядовой Дорн навсегда покинул эти сапоги и собственное тело. В новом путешествии, которое Профессору теперь предстоит совершить, ему больше не понадобится ни то ни другое.

Вечером сюда прибудет похоронная команда, погрузит мертвую плоть и эти сапоги на подводу и отвезет на военное кладбище, находящееся где-то среди ближних гор. Затем бренные останки опустят в землю и над могилой поставят простой деревянный крест. Это будет все, что останется от Дорна, кроме горестных воспоминаний его жены и детей, Бетти и Юргена.

Шнуррбарт посмотрел на письмо, а затем снова на сапоги. Он неожиданно вспомнил, что кое-что забыл: философию и неуспокоенность. Однако он напомнил себе, что доктор философии Дорн, должно быть, наконец познал главное значение своего существования и отношений с окружающим миром, потому что смерть решает многие проблемы. Возможно, он сейчас понял, что больше не нуждается в знании, потому что оно было ужасающе простым, подобно всем великим вопросам бытия. Шнуррбарт засунул письмо в карман. Он заметил, что Пастернак все еще стоит неподвижно, прижимаясь к дереву. Подойдя к нему, Шнуррбарт положил руку ему на плечо.

— Пошли! — тихо произнес он, и они присоединились к своим товарищам.

Это был его последний вечер в Гурзуфе. Они сидели на скамейке и любовались морем. Штайнер сидел, упершись локтями в колени и опустив подбородок на сжатые кулаки. Он безуспешно пытался побороть охватившую его меланхолию. Сон, длившийся две недели, закончился. Через считаные часы ему придется ответить на зов фронта, подобно многим другим солдатам, в числе которых был и блондин Клаус, который еще десять дней назад покинул приморский дом отдыха. Фронт помнит обо всех, кто временно покинул его, и никого не забывает. Что же, Штайнер знал об этом с самого начала, и это знание не слишком беспокоило его. Для него это имело такое же значение, что и для всех остальных. Возможность увидеть товарищей из своего взвода, разумеется, была важнее, чем обычное сожаление о том, что приходится покидать этот островок безмятежного спокойствия. Настоящее всегда бывает омрачено требованиями завтрашнего дня. Но с тех пор произошло нечто такое, что перешло из настоящего в будущее. Десять дней назад такое показалось бы ему абсурдным. Но теперь…

Он посмотрел на море и почувствовал, как у него перехватило горло. После того как он покинет это место, шум волн будет и дальше звучать в его сознании. Волны будут биться о берег, ветви сосен шуршать на ветру, а солнце вот так, как сейчас, будет каждый вечер опускаться в море. Все это останется, но его здесь уже больше не будет. Штайнер почувствовал прикосновение к своей руке и повернул голову.

— Не надо думать об этом, Рольф.

Штайнер горько улыбнулся:

— До отъезда осталось совсем немного. Я не могу не думать об этом.

Она вздохнула и положила голову ему на плечо.

— Вчера до отъезда оставалось еще так много времени, — прошептала она. — До него было так же далеко, как и до звезд.

Он прижал ее к себе.

— Звезды часто бывают к нам более близки, чем люди. Завтра ты окажешься в тысячах световых лет от меня.

— Это далеко? — серьезно спросила она.

— Далеко? — повторил он и, немного подумав, кивнул в сторону моря: — Если ты пойдешь по морю и будешь идти, пока не выбьешься из сил, ты сделаешь всего лишь первый шаг.

— А сколько всего будет таких шагов?

Штайнер вскинул голову к небу:

— Столько, сколько там звезд.

— Тогда это очень далеко, — с прежней серьезностью произнесла она.

Штайнер кивнул. Обняв ее за талию, он заглянул ей в лицо.

— Тебе не следовало приходить в тот вечер в столовую, — пробормотал он.

— Но разве ты не остался доволен?

— Если бы ты спросила меня об этом вчера, то я бы ответил «нет».

— А сегодня?

Он через силу улыбнулся:

— Сегодня я просто не знаю, что сказать в ответ.