Кисейная барышня - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Коростышевская cтр.№ 12

— Много ему дела до приличий!

Я вздернула подбородок:

— Мы, Абызовы, купеческого звания пока лишь потому, что брезгуем титулы за границами себе купить, как некоторые! А фамилия наша — знаменитая и достойная. Если хоть кто-то, хоть князь, хоть цесаревич даже, на честь барышни Абызовой покуситься вздумает, ему сразу же о браке просить придется. И охальник твой про то прекрасно ведает и лишнего себе не позволит.

— А если позволит, но не женится?

— Ну тогда батюшка мой ему такую развеселую жизнь устроит, что лучше сразу пулю в лоб.

— А ты?

— А я… У меня, конечно, тоже все не молочно-кисельно сложится, про замуж придется забыть. Уедем с тобою куда подальше, в Гишпанию или к бриттам, может мануфактурку какую откроем. Карп Силыч не зверь же в самом деле, денежку нам подарит на обустройство…

И как-то в этот момент показалась мне такая будущность нисколько не беспросветной, а, напротив, приятной во всех отношениях. У меня даже глаза увлажнились.

— Нельзя, — сказала Маняша, — нам с тобою нельзя без «замужа», и без аристократа берендийского тоже никак.

Сначала на одиночных канатах вниз спустились егеря. Затем веревки закрепили, набросили на них кожаные петли и защелкнули стальные карабины гнумской работы.

Гавр обстроился на прогретом солнцем валуне, наблюдая, как Маняша в объятиях ротмистра Сухова покидает земную твердь.

— Мы наедине, огненная, — многозначительно прошептал князь.

Я смущенно кивнула. Ну да, его ливрейная свора, мои работнички и кот, а так-то наедине, конечно.

Веревки ослабли, парни, в чью задачу входило держать их, зашевелились, разгоняя застывшую кровь.

— Позвольте вам помочь.

Он поклонился, будто приглашая к танцу, и по-бальному легонько прикоснулся ко мне. Застежки меховой накидки размыкались одна за одной.

Все было правильно, верхняя одежда будет только мешать, но многозначительность процесса заставила меня покраснеть.

Князь передал накидку лакею и привлек меня к себе.

— Вперед, моя отважная корсарка!

Носок туфельки обхватила кожаная петля, за другую я взялась рукою в перчатке. От трения карабинов о веревки образовался неприятный звук, заставивший меня поморщиться. Ноздрей коснулся запах князя: пахло можжевельником, конской сбруей и, чуть заметно, табаком.

— Как жаль, что мы не повстречались с вами раньше, — пробормотал князь, будто случайно ныряя носом в мои волосы, — драгоценнейшая барышня Абызова.

Я не ответила, думая о несчастной женщине в пещере. А он никак не унимался в своих ощупываниях и обнюхиваниях. Так что, когда спуск окончился и его сиятельство наконец разомкнул руки, я испытала ни с чем несравнимое облегчение.

Какая, однако, незадача. Прикосновения князя были мне противны! А это, господа хорошие, уже проблема. Где вот это вот все: томление сердца, дрожь сладострастия, предвкушение?

Я отступила, поправила сбившуюся набок шляпку, перевязала ленту под подбородком. Слуги уже хозяйничали в пещере, освещая стены светильниками. В их ярком, магическом свете высеченные двери смотрелись даже жутковато, будто приглашая в себя войти.

Выхватив у ближайшего парня фонарь, я ринулась к дальней стене, где, как я помнила, в куче хлама лежала незнакомка. В круг, обозначенный гладкими камнями, наступать не хотелось, поэтому я обошла его по плавной дуге.

— Здесь я шпильки твои нашла, — прошептала Маняша и продемонстрировала раскрытую ладошку. — Ротмистр ничего не заметил.

Да, мои побрякушки с жемчужными головками. Видно, когда я распущенными волосами по ветру трепетала, несколько штук в локонах запутались, а когда я чувств лишилась…

Женщины не было! Я обошла пещеру по кругу, и посолонь, и противосолонь. Князь, попытавшийся присоединиться ко мне в поисках, был оттеснен бдительной Маняшей. Она-то как раз не отходила от меня ни на шаг.

— Тряпки тут еще были, — бормотала я горячо, — барахло, будто с пугала огородного сняли. И пугало тоже было! Такой, знаешь, палка, палка, огуречик… Поломанный, страшный, еще ветки вместо рук, а на концах, будто когти длинные…

— Остановись, чадушко, — шепнула нянька. — Ты нас погубишь!

— Никого нет, — пролепетала я, уже обращаясь князю. — Простите, ваше сиятельство. Значит, нам с госпожой Нееловой послышались крики о помощи.

— Сочту за честь исполнить любой ваш каприз, драгоценнейшая Серафима Карповна, — щелкнул каблуками князь Анатоль. — Но позвольте…

Он взял из моей руки фонарь, не забыв как бы случайно провести по ней пальцами. К счастью, мы оба были в перчатках, так что прикосновения я почти не ощутила.

Анатоль был выше меня головы на две, когда он высоко поднял над собою светильник, яркий свет залил пещеру до потолка.

— Мечтатель либо фантазер, а может, пиит сказал бы, что вас призвала она!

На стене, в одном из проемов обнаружился барельеф — женская фигура с раскинутыми в стороны руками. От головы нимбом либо лучами расходились пряди каменных волос. Лицо не прописанное, будто стертое или изначально не высеченное, только раскрытые в безмолвном крике губы.

— Это богиня? — Смущение заливало мои щеки румянцем, потому что в отличие от лица тело неизвестный скульптор выполнил тщательно и подробно, включая все положенные женщине срамные места. — Языческая?

— Кто знает, во что верили руянские дикари до того, как величайшим велением были включены в состав Берендийской империи. — Князь повел фонарем, приглашая полюбоваться соседним барельефом. — Извольте взглянуть, тут еще одна.

Эта женщина была другой, кряжистой толстушкой с плотными ляжками и тяжелыми грудями.

— Барышне не пристало на эдакий срам глядеть! — Маняша схватила меня за плечи и отвернула к себе. — Ля скандаль, ваше сиятельство! Ля скандаль!

Через плечо няньки я обвела взглядом остававшихся за нашими спинами мужчин. Слуги завороженно наблюдали за князем, ротмистр же Сухов шагал осолонь, подняв фонарь над головою рассматривая барельеф за барельефом с неторопливой методичностью.

Восемь арок, в семи из них угадывались фигуры. Некоторые, находящиеся ближе ко входу, видимо поврежденные временем и силами природы, едва проступали на поверхности.

Князь про «ля скандаль» все понял, осознал и сделал вид, что раскаялся. Мы быстро засобирались наружу. Я, сославшись на то, что партнерами принято обмениваться даже во время танца, ухватилась за рукав ротмистра:

— Павел Андреевич, я вас приглашаю.

Тот с ужасом посмотрел на начальство, но закрепил мою туфельку в петле.

Оказывается, для того, чтоб перемещаться по веревке, страстных объятий не требовалось. Адъютант, пыхтя, избегал прикосновений, будто тело мое было раскаленным на жаровне металлом.