Госпожа ворон - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Машевская cтр.№ 3

Бансабира усмехнулась над собой в душе и, возвысившись на парадной лестнице, поприветствовала родню.

Когда первый официальный запал чуточку угас, Русса быстренько растолкал локтями остальных и сграбастал сестру, едва не погребя под собственными руками. Через пару мгновений Бану выбралась из объятий, скомкано бросила: "Ладно тебе" и обернулась к поднявшимся с колен подданным танаара. Было в ней что-то, что располагало их — простых бойцов с грубыми шутками и укладом, заботливых матерей с привычными хлопотами, обычных землепашцев с несложными представлениями о жизни. Возможно, вырасти она здесь, в родных просторах, Бансабира не шептала бы причеты Праматери, а пела трудовые запевки и орала солдатские песни. Может, и Сабир их пел?

* * *

Когда все расселись в замке чертога за роскошным ужином в один из последних теплых дней лета, Тахбир сообщил племяннице, чуть отводя глаза, что осмелился без ее спроса расходовать средства из казны и устроить народное гуляние. Бану только улыбнулась и чуть повела плечом — так и должно. А то все не до этого было.

Компания танши и сопровождающих ее в Орс друг другу взаимно надоела. Поэтому Бану махнула рукой, давая всем "идти куда вздумается в пределах этого города". А завтра утром Серт наверняка сообщит что-нибудь ценное, о чем умолчат в докладах всякие важные командиры и смотрители. Тахбир и Русса поведали, что ей пришла уйма писем с печатями разных домов и "еще кое-что". Следом подсел Ном-Корабел и пояснил, что "кое-что" пригнали на главную верфь, посему завтра он вернется восвояси, покуда его "обормоты не разворотили соседский подарок в щепки". Комендант военной академии и дальний родич Бирхан, носивший с дедом Бану одно имя, поведал, что обучение новобранок проводится строго согласно указаниям, которые тану дала в самом начале: небольшими группами, избегая огласки. Кажется, кухарка Адна, с которой все началось, и сама стала намного ловчее с мечом. После отбытия из танаара Раду и Гистаспа, Бирхан выделил офицера, который поселился в чертоге, чтобы тренировать местных женщин и кузин госпожи. Отзывы были положительные.

Кстати о кузинах, всполошилась Бансабира. Бирхан, заметив непонятную озадаченность танши, заверил, что с Иттаей и Ниильтах офицер, которого он отрядил, тренировался особо старательно, стараясь не уступать в мастерстве командующему Гистаспу.

— Хорошо, — только и ответила Бану.

Потом позвала сестер. Несмотря на то, что Ниильтах, младшей из дочерей Тахбира шел уже шестнадцатый год, ее до сих пор нельзя было назвать до конца оформившейся. Видно было, как в ней все еще что-то "приходит в норму", "встает на место", изменяется. Если она вытянется еще хотя бы на полдюйма, то перерастет Бансабиру. Иттая отличалась разительно: суше, мельче, может, даже кряжистее. Ей были свойственны скорее не изящество, но гибкость, не красота, но обаяние, не бессмысленная прелесть весны, а ум. Ее грудь меньше, чем у сестры, но выше вздернута, и это больше пригодно в искусстве поединка. Они с Бансабирой быстро сошлись, когда познакомились. Поэтому сейчас проболтали на пустячные темы добрую половину часа. Прежде Бану в жизни бы не поверила, что способна на такое продолжительное общение не о делах с женщиной, если только это не Шавна Трехрукая.

Новый наставник военного искусства, присланный из академии, со слов сестер оказался хорош, но предыдущий казался более опытным. Бансабира хмыкнула:

— Тогда скажи ему, чтобы на днях приступал снова. Нечего отлынивать.

Иттая невидимо вздрогнула и видимо подобралась. Поднялась, приосанилась, поправила украшенные пурпурной вышивкой манжеты кремового платья, одернула расшивной пояс в тон и с гордым видом шагнула в угол зала к Гистаспу. Тот вальяжно откинулся на спинку стула и тихонько похихикивал над чем-то, что в метре от него оживленно обсуждали Дан и один из сотников "меднотелых".

— Генерал, — обратилась Иттая. Альбинос встрепенулся не сразу, повел бровью, обернулся.

— Госпожа? — он тут же принял серьезный вид. Хотя чувствовалось, что разговор о делах ему сейчас неинтересен.

— Моя сестра велела напомнить, — Иттая чуть вздернула подбородок, — что с завтрашнего дня вы должны вновь приступить к нашим с Ниильтах тренировкам.

— Хорошо, — Гистасп безмятежно пожал плечами и снова обратился вниманием к беседующим. Дан со всей присущей ему горячностью рассказывал об ужасных варварских обычаях чужой страны.

— Да ты не понимаешь, — яростно размахивал руками. — Они то голодают, то лупят себя плетьми. А иногда вообще, знаешь…

Иттая деловито кашлянула, украдкой оглянулась, будто тревожась, не увидит ли кто, и присела на свободное возле Гистаспа место.

— О чем они говорят?

Мужчину больше волновало не что, а как. Но он учтиво отозвался:

— О религии орсовцев.

— О религии? — не сдержалась Иттая. — Что за бред — обсуждать это здесь?

Гистасп кивнул, соглашаясь.

— Я тоже так подумал, но Дана, похоже, не сильно волнует уместность подобной беседы, вон как изгаляется.

— Праздники — грех, песни — грех, — буйствовал Дан Смелый, заполняя собой все пространство вокруг, — а сами, между прочим, поют, когда молятся.

— То есть, — уточнил нетрезвый собеседник, — молитва у них — грех?

— А я о чем, — заорал Дан, шарахнув по столешнице и чуть приподнявшись от избытка чувств. — Понимаешь, да? — вопил он с таким багровым лицом, что было неясно, радует его наличие, наконец, единомышленника, или он попросту злится. — Любовь — тоже грех.

Иттая начала понимать, над чем посмеивался Гистасп. Она тоже усмехнулась и, чуть наклонившись к альбиносу, с любопытством шепнула:

— А что тогда не грех?

— Трудно сказать, — философски заметил Гистасп, не оборачиваясь к девушке, но чуть придвинувшись в ответ.

— Ну как любовь может быть грехом? Или как грехом могут быть распущенные волосы?

Собеседник явно затруднялся ответить, зато подхватила Иттая.

— То есть? — она спросила громко, чтобы сидевшие неподалеку мужчины услышали.

Дан дергано обернулся и дал железное объяснение:

— А то есть.

— Они все зачем-то прячут волосы, — пояснил Гистасп, будучи вынужденным тоже включиться в беседу.

— Что за бред, — подивилась девушка. — Это же не грудь.

— Вот име… — снова заорал Дан и вдруг умолк. Мимо проплыла какая-то густая черная копна, ниже которой вихлялись крутые женские бедра. Дан развернулся вслед красотке всем телом, всполошился, залпом опрокинул недопитые прежде полстакана эля и гаркнул:

— Я пошел.

Бывший собеседник Смелого облегченно выдохнул: тысячнику просто так не поперечишь, да и не заткнешь, а слушать какую-то ерунду сил уже не было. Иттая, проводив Дана глазами, вытянулась в лице. Гистасп сложился вдвое.

* * *

Бансабира, свесив голову набок, с неподдельным интересом наблюдала, как Дан Смелый строит страшные рожи, машет руками и что-то орет, игнорируя особое внимание Гистаспа и утомленную физиономию кого-то из сотников. Бедолага, посочувствовала Бану. Он явно не по своей воле нарвался на Смелого, который с известных пор озаботился установлением доверительных отношений с подчиненными.