И дети их после них - читать онлайн книгу. Автор: Николя Матье cтр.№ 101

– Ага, и поэтому ты говоришь: «Достали португалы сраные».

– Это не расизм.

– А что?

– Наблюдательность.

Антони развеселился. Временами вдали слышались автомобильные гудки, треск петард. Из соседнего дома запустили ракету. Мимо проезжали на великах пацаны, скандируя «Синие, вперед!». В каждом доме поселка угадывалось все то же нетерпение. Кузен положил жариться на гриль свиные ребрышки и сосиски. Люди ели на улице, оставив телевизоры включенными. Все было тихо и нервно. Кузены налили себе по большому бокалу «розе́», положив туда побольше льда, который красиво позвякивал, как колокольчики в вечернем воздухе. Нат постепенно сникла. Она была на третьем месяце и устала. Ребята быстро убрали со стола и, побросав посуду в раковину, прошли в гостиную. Сейчас начнется. Вся страна затаила дыхание. Гимны. Началось.

Первый тайм прошел неплохо, хотя «синие» играли робко и без размаха. Через какое-то время хорваты, которым нечего было терять (к тому же они были молодые, злые, без комплексов и еще не забыли тот матч, когда разгромили немцев), начали действительно представлять собой угрозу. Эту ситуацию кузены комментировали следующими замечаниями: «Ну что они делают, придурки» или «И где этот Гиварш, в буфете, что ли?». Когда Карамбё получил травму, его заменил Тьерри Анри. После это французы мало-помалу стали разваливаться, хорваты месили их как тесто. Посередине поля образовались нереальные дыры. Антони даже пить не решался. Он грыз ногти, а кузен тем временем все время вскакивал, садился и снова вскакивал. К сороковой минуте Нат заснула. Спеклась.

В перерыве кузен предложил досмотреть матч в бистро.

– Теперь она отключилась часов на двенадцать. Я уложу ее в постель. Подожди на улице. Я сейчас.

– Только быстро. Чтоб не пропустить начало второго тайма.

– Да-да, будь спок.

Антони курил, сидя на капоте своей «Клио». Тем временем наступал вечер. Дома вокруг выглядели как родственники: у каждого кусочек земли, рыжая крыша, новый фасад, недоделанная изгородь, припаркованная у входа машина. Через них, извиваясь, бежали новые улицы с древесными названиями. Над этим мирком царил уютный покой. По множеству деталей можно было догадаться, насколько жильцы этих домов пекутся о своем комфорте, уюте, о соблюдении их права собственности. Какой-то чел с довольным видом, в рубахе нараспашку, поливал свою лужайку из шланга. Время от времени вдали слышались смех, скрежет убираемого на ночь шезлонга. Над головой у Антони быстро пролетели ласточки. Небо было огромное и круглое, как живот женщины. Тут как раз прибежал кузен.

– Ну давай, поехали.

– Нат ничего не сказала?

– Даже не проснулась.

Они уселись в тачку и на рысях помчались к ближайшему бистро. Во всем городе не было ни одного свободного места, чтобы припарковаться. Длинные пустынные улицы сплошь заставлены машинами. Бары, террасы ломились от болельщиков. Трудно было бы отыскать там хорвата. Хотя странных личностей, бритоголовых, в немыслимых прикидах, было полно. Окрестные деревни доползли до самого центра города. Хуже, чем во время распродаж. В конце концов кузен поставил тачку во второй ряд: в любом случае, он слишком много выпил, чтобы маневрировать. Они с Антони стали искать место, где можно было бы приткнуться. Все было занято. Время шло. Реклама подходила к концу. Они дошли до доменной печи и, протиснувшись внутрь «Завода», начали пробираться к стойке бара. Антони узнал Руди. Маню тоже был там. Они с кузеном едва успели заказать себе пиво.

Давор Шукер забил мяч.

Все смолкло, страна замерла в отчаянии.

– Сука, – произнес Руди.

В этот самый момент в кабак вошел какой-то чернявый и стал протискиваться к бару. Он заказал пиво, потом огляделся в поисках знакомых. И узнал Антони. Антони тоже узнал его. Хасин переключился на большой телеэкран, прикрепленный к стене. Шла сорок седьмая минута матча, и Лилиан Тюрам, на счету которого не было ни одного гола, пробежав через половину поля, забил мяч. Кабачок взорвался. Рты раскрылись в едином крике. Опрокинули стол. Пиво разлилось по полу. Зрители принялись скакать на одном месте, орать во все горло и обниматься. Хасин воздел к небу руки со сжатыми кулаками и вдруг почувствовал, что его трясут. Это был Антони – совершенно не в себе, в полном беспамятстве, француз до мозга костей и счастливый как младенец.

Матч продолжался в атмосфере полного дурдома. Пиво лилось рекой, все вокруг дымили как паровозы, орали, перекликались через весь зал. Антони и сам пил сколько влезало. Они с кузеном то и дело угощали друг друга, наливали и Руди, который придуривался больше, чем обычно, и кукарекал после каждого маневра «синих». Хасин тоже пил по-черному. У него были на то причины.

На седьмой минуте Тюрам забил второй гол, и все вопросы кончились. Народ вдруг слился воедино, вернувшись к своему изначальному состоянию дикой орды, освободившись от разногласий и позиций, превратился в единое целое. Все, что предпочитало оставаться вне этого, стало непонятным. То же, что оказалось внутри, гремело в унисон. Вся страна состыковалась, отдавшись во власть какой-то эротической фантазии. Единение носило торжественно-сексуальный характер. Ничего не было – ни истории, ни смертей, ни долгов, все исчезло словно по волшебству. Франция эрегировала, преисполненная неслыханного брат- ства.

В какой-то момент, не в силах больше терпеть, Антони пошел пописать. Перед сортиром стояла очередь. Он решил выйти наружу.

– Я выйду на пять минут, – предупредил он кузена.

Стоял такой гвалт, что ему пришлось показать на пальцах: пять минут. Кузен выразил на лице непонимание. Он пропустит конец матча, но делать нечего, иначе он описается.

– Я сейчас.

Вечерний воздух привел его немного в чувство. На улице было тихо. Из кафе то и дело доносились радостные возгласы. В сумерках это воспринималось как приливы жара, как будто из-под крышки скороварки вырывались клубы пара. Он выбрал укромный уголок в стороне и пристроился писать на ограду завода «Металор». Стоявшая рядом доменная печь давила на него всей своей мощью. Он поднял голову и обругал эти тысячи тонн, продолжая выписывать узоры на кирпиче.

Когда он вернулся в бар, его поймал кузен.

– Мне надо ехать.

– Да?

– Ага. Не хочу дожидаться, пока все одновременно снимутся с места. Это будет пробка века.

– А отметить не хочешь?

– Нет, лучше домой.

Антони, конечно, было понятно. Нат, ребенок – нормально.

– Отметим в день финала, – сказал он.

– Именно. Ну давай…

Они обнялись, с силой похлопывая друг друга по спине. Странный момент. Они были почти готовы сказать, что любят друг друга. Совсем не в их духе.

– Давай, – сказал Антони.

– Ага, скоро увидимся, привет. Только без глупостей.

Он кивком показал на Хасина, который, положив локоть на стойку, не отрываясь смотрел на экран, как любой другой.