Любимый цветок фараона - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Горышина cтр.№ 91

Фараон не чувствовал прежней радости от близости женского тела. Весь трепет остался в ладонях жрицы Хатор, имя которой давно не слетало с его уст. Много лун минуло с разлива Реки, а он все оттягивал встречу с Нен-Нуфер и ее учениками. Он хотел проявить перед Богиней стойкость, да не худшая ли слабость оправдывать свою робость заботами, ведь взгляд с трона непроизвольно скользил на террасу и уносился к пруду и дальше, в гущу финиковых пальм. Сети не спрашивал, когда он собирается навестить детей. Он избегал любых разговоров о них и потому, даже когда оставался во дворце, предпочитал свои покои, а фараон ждал приглашения брата, которое развязало бы руки, связанные страхом рассердить Богиню. Только Сети чувствовал желание младшего брата и потому молчал, но Боги не молчали, и однажды, после молитвы, жрец Маат спросил про царевича, и фараон, даже не успев подумать, сказал, что как раз сейчас собирается его проведать. И, взяв лишь двух стражников, отправился тем путем, которым Асенат привела к нему Нен- Нуфер. И на глазах изумленных юношей так же легко, как и беззаботная племянница, перемахнул через стену и велел им дожидаться его возвращения в саду.

Тишина, сопровождавшая фараона всю дорогу, здесь тут же нарушилась плеском воды. Он не смог сдержать улыбки и принялся гадать, мальчишеская или девичья рука бросает в пруд камешки. Маат направила его в верный час, чтобы не мешать учению, и славно, что они вновь встречаются у пруда, и он сумеет достать для жрицы лотос. Фараон уже несколько раз прикусывал язык, желая отдать распоряжение отослать в дом Сети корзину с украшениями, боясь, что Нен-Нуфер рассердится за подобный знак внимания. Но лотос, лотос она примет из его рук безропотно.

Этот чистый, рожденный из мутной воды, символ новой жизни, которую она, сама того не ведая, подарила ему. Эти прекрасные губы могут хранить тайну, и, быть может, он может открыть ей страшное предсказание. Папирус давно сгорел, но огонь до сих пор опаляет его пальцы. Он не допустит смерти Асенат, он сумеет повлиять на волю Богов, и если к его молитвам присоединится голос Нен-Нуфер, они сумеют убедить Пта изменить расположение звезд… Ее воспитал Пентаур, и потому жрец не рассердится, если фараон посвятит Нен-Нуфер в жестокую тайну. Только бы найти уединение. Если бы возможно было вновь склониться вдвоем перед статуей отца и, испросив его позволения, снять печать с уст. Быть может, Нен-Нуфер согласится отнести вместе приношение? И там, в сумраке гробницы, даже она не увидит его слез.

Окрыленный принятым решением, фараон почти выбежал к пруду. Только вместо приветствия над водой просвистел кнут, и его конец опустился на пальцы царевича, выбив занесенную над жрицей кисть. Райя вскрикнул и упал на колени, пытаясь прикрыть влажной от воды грудью горящую руку. Асенат так и осталась с опущенными в пруд ногами и открытым ртом. Лишь Нен-Нуфер сумела сделать шаг в сторону фараона и с такой силой схватилась за рукоять кнута, что фараону пришлось разжать пальца, и жрица молча зашвырнула его на середину пруда. Асенат в страхе закрыла лицо, а царевич накрыл больной рукой рот. Но кары не обрушились на голову их наставницы. Фараон молча развернулся и пошел прочь, но всплеск воды заставил его обернуться: это Райя бросился доставать символ царской власти, а Асенат, испугавшись за него, побежала следом и успела схватить за руку, чтобы удержать на плаву там, где царевич уже не доставал ногами до дна. Если сын вытащит кнут, то это тот знак, за которым Маат послала меня сюда, думал фараон, не замечая пронзительного взгляда Нен-Нуфер.

— Ты пришел к нам не с миром, повелитель двух земель, — прозвенел в воздухе ледяной голос жрицы. — Но мы отпускаем тебя с миром, коль ты не желаешь остаться с нами.

Фараон покачал головой:

— Я увидел все, что хотел, и не желаю смущать более ваш покой.

— Но ты уже смутил, подняв руку на мальчика…

— Который посмел поднять руку на женщину и жрицу, — перебил ее фараон. — Я не сожалею о своем поступке, и тебе не в чем упрекнуть меня.

— Мне есть в чем упрекнуть тебя, повелитель двух земель. Только пожелаешь ли ты выслушать меня.

— Я всегда готов выслушать любого, кому есть, что мне сказать, если только меня не станут убеждать не верить собственным глазам. Раз ты так спокойна, то это не первая его выходка, и если платье можно сменить и лицо вымыть, то стыд за подобный поступок не смыть с души фараона.

— Если он раскается…

Рука фараона привычно обхватила тонкое запястье, заставив жрицу последовать за ним прочь от пруда в тень финиковых пальм, откуда их было не услышать ни детям, ни оставшимся по ту сторону стены стражникам.

— Я говорю не о себе, мой прекрасный лотос. Я говорю о твоем ученике. Боги не дают мне иного наследника, и в Райе довольно царской крови и коль добавить к ней брак с Асенат, то Кемет получит после меня законного правителя. Вот только будет ли подле него жрица, которая не убоится остановить его, когда он не прав? Сумеешь ли ты воспитать Асенат достойной спутницей моему сыну и приструнить его самого сейчас, покуда он не сжимает в руке кнут и крюк. Сумеешь ли?

Ответом было молчание. Нен-Нуфер глядела на него во все глаза, и приоткрытые губы выдавали недоверие. Только слова вдруг закончились, разум затмило единственное желание — коснуться этих губ, сомкнуть руки вкруг тонкой талии и прижать трепещущее тело к горящему торсу. И Великая Хатор, прознав про безумное желание правителя Кемета, оттолкнула от него свою жрицу. Нен-Нуфер отступила на шаг и обернулась к пруду, хотя и не могла увидеть учеников сквозь пальмы.

— Не слишком ли много ты требуешь от бедной Нен-Нуфер? — спросила она, не обернувшись больше к фараону.

— Я требую лишь то, что ты в силах мне дать, — прошептал фараон, отчаявшись вернуть себе твердость голоса. — Это то, зачем нас свели Боги. Чтобы вдвоем мы сумели воспитать наследника.

Нен-Нуфер обернулась:

— Так какой же пример ты подал ныне своему сыну?

— Любой необузданный порыв будет наказан. Пока он принимает наказание от людей, он может учиться на своих ошибках, когда же взойдет на престол, его станут карать Боги, и тогда он станет с радостью вспоминать мой кнут.

— Твой кнут лишил его возможности писать на несколько дней.

— Пусть пишет правой рукой! И эту боль Райя станет вспоминать всякий раз, когда вздумает перечить тебе. Ра всегда намеренно сводит людей вместе в определенном месте в определенный час.

— В сердце мальчика достаточно боли, и если бы ты помедлил хоть секунду, мне не пришлось бы отбирать от тебя кнут. Райя ни разу не швырнул в меня кистью. Он замахивается, когда устает и злится на свои неудачи, но сдерживается. А вот его отец очень легко расстается с кнутом — что в храме, что у пруда.

Фараон помрачнел.

— Ты не могла видеть этого. Кто рассказал тебе про кнут: Сети или Пентаур?

— Для чего ты хочешь знать это? Мне известно, и того довольно. Райя каждый день ждал тебя и сколько раз вместе с Асенат бежал навстречу Сети, надеясь увидеть подле него тебя. Сколько раз Сети предлагал ему пойти за колесницей, но царевич ждал тебя, чтобы получить дозволение. А ты все не шел, а явившись, ударил его, ударил за вину, которой за ним не было. Вину, за которую он ждал от тебя похвалы, потому что всякий раз, когда он тушил гнев и возвращался к письму, я обещала ему рассказать об этом тебе. И я ждала тебя с таким же нетерпением, как и дети. А нынче я думаю, что лучше бы ты не приходил.