Поверхностное натяжение - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Блиш cтр.№ 58

Он по чуть-чуть увеличил мощность ракетных двигателей. Суини на мгновение почувствовал, как вернулся его вес, и пытался решить, в какую бы сторону ему лучше упасть, но затем снова пришла невесомость. Корабль вышел на орбиту, но было непонятно, решил ли Майклджон остаться над текущими координатами или же пролететь над всей поверхностью спутника. Суини не стал спрашивать. Чем меньше информации, тем лучше.

– Что ж, путь вниз тяжел и долог, – сказал Суини. – И не сказать, что атмосфера самая плотная в системе. Конечно, гора прикроет меня, но не хотелось бы тащиться пару сотен миль по плато «эйч» Хоува.

– С другой стороны, – сказал Майклджон, – если приземлишься слишком близко к нашим друзьям, они заметят парашют. Может, тебя и вправду надо было выкинуть в Борозду? Там полным-полно всякой всячины, и отражения сигналов радара не обнаружат такую мелочь, как человек на парашюте.

– Нет, спасибо. Никто не отменял оптического слежения, и фольгированный парашют ничуть не похож на каменную глыбу, даже для приспособленных людей. Мне нужно оставаться за горой – и в оптической, и в радарной тени одновременно. Кроме того, как я смогу выбраться из Борозды на тот выступ? Они же не просто так поселились на самом краю скалы.

– Все верно, – сказал Майклджон. – Ладно, координаты на катапульте выставлены. Сейчас оденусь и присоединюсь к тебе.

– Хорошо. Расскажи-ка еще раз, чем ты собираешься заняться, пока меня не будет, чтобы я не начал паниковать, если вдруг тебя не окажется поблизости.

Через громкоговоритель донесся едва различимый звук открывающегося шкафа для снаряжения. Суини уже нацепил парашют, а респиратор и ларингофоны – дело пары секунд. Никакой другой защиты не понадобится.

– Я подожду тебя здесь в течение 300 дней. Двигатели буду включать только в особых случаях технического обслуживания, – голос Майклджона казался теперь очень далеким, и эхо словно бы повторяло его слова. – Предположим, за это время у тебя все сложится удачно с нашими друзьями, там, внизу, и мы поймем, что к чему. Я буду ждать сообщения от тебя на фиксированной частоте. Требуется лишь послать несколько кодовых букв; я введу их в компьютер, и он покажет мне, что делать, после чего я предприму все необходимые меры. Если я не услышу тебя через 300 дней, то прочту краткую, исполненную пыла молитву и отправлюсь домой. Что до всего остального, да поможет мне Господь, я остаюсь в полном неведении.

– Хорошо, – ответил Суини. – Погнали.

Суини вылетел из своего личного шлюза. Подобно всем межпланетным судам, корпус корабля Майклджона не был сплошным, а состоял из базовых компонентов, включая отсек экипажа, имевший сферическую форму, окруженную опорной конструкцией из балок и двутавров. Одна из таких балок, длиннее прочих, была направлена в сторону плато «эйч» Хоува и служила «катапультой».

Суини смотрел на круглый шар спутника. На мгновение к нему вернулось знакомое с давних пор чувство свободного падения: он посмотрел вниз, попытался ощутить движение корабля и постепенно снова обрел чувство равновесия. Уже совсем скоро он отправится туда, вниз.

Майклджон вышел из бокового отсека экипажа, тяжело волоча ботинки по металлу. В своем массивном уродливом скафандре именно он из них двоих меньше всего походил на человека.

– Готов? – спросил он.

Суини кивнул и лег лицом вниз на двутавр, прикрепив направляющие на своем снаряжении к фиксаторам на корпусе. Он почувствовал, как Майклджон крепит к его спине блок стартового реактивного ускорителя, теперь ему ничего не было видно, кроме деревянных салазок, которые должны были защищать его тело от металлической балки.

– Нормально, – сказал пилот. – Удачи, Суини.

– Спасибо! Начинай отсчет, Майки.

– Пуск через пять секунд. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Поехали.

Реактивный ускоритель вздрогнул и нанес Суини практически парализующий удар между лопаток. На мгновение ускорение вдавило его в собственный костюм, а салазки словно распластались по металлу двутавра.

Затем внезапно вибрация остановилась. Он летел. Несколько запоздало дернул за кольцо.

Салазки отлетели в сторону, быстро уменьшаясь в ярком свете звезд. Давление на спину прекратилось, и все еще работающий реактивный ускоритель умчался далеко вперед.

Суини на мгновение замутило от жара выхлопов, но ускоритель быстро исчез. Он ударится о поверхность планеты с такой силой, что не оставит по себе ничего, кроме воронки.

Здесь же, в холодном космосе, оставался только Суини, падающий на Ганимед головой вниз.

Практически с самого начала, с того самого дня в безнадежно ускользающем из его памяти детстве, когда он впервые понял, что подземный купол на Луне – это и есть вся его вселенная, где не будет никого, кроме него одного, Суини хотел стать человеком. Жаждал этого с непонятной обезличенной болью, которая быстро выродилась в горечь, повлияв на его поведение и отношение к собственной уникальной повседневной жизни, и проявляла себя в снах, прерываемых приступами осознания своего всепоглощающего одиночества, которые с его взрослением становились все менее частыми, но все более сильными. Ночь за ночью он просыпался в ознобе, не в силах издать ни единого звука, словно подавленный шоком, наступившим после тяжелой травмы.

Занимавшийся им кадровый персонал – психологи, психиатры и аналитики – делал все, что мог, но этого было недостаточно. Во всей жизни Суини не произошло ничего такого, что можно было эффективно использовать в системе психотерапевтического лечения, разработанной, чтобы помогать людям. К тому же кадровый состав не мог договориться между собой об основной цели такой терапии: нужно ли помогать Суини справиться с тем, что фактически он не является человеком, или же следует подпитать тлеющую искру надежды, которую обычные, не связанные с медициной люди на Луне, постоянно раздували в Суини, преподнося как единственную цель его жизни.

Действительность же была проста и безжалостна: Суини – приспособленный человек. В данном случае он был адаптирован к пронизывающему холоду, малой силе тяжести и тонкому подобию атмосферы – всему тому, что преобладало на Ганимеде. Кровь, что текла в его венах, и каждая клетка его организма на девять десятых состояли из жидкого аммиака; кости – из льда IV; а его дыхание представляло собой комплексный водородно-метановый цикл, основанный не на катализе с участием железосодержащего пигмента, а на блокировке и разблокировке двойной связи серы; кроме того, он мог неделями питаться исключительно каменной пылью, если бы возникла в этом потребность.

И он всегда был таким. Эти изменения появились еще до зачатия: к зародышевым клеткам, которые позже соединились и стали им, применили целый ряд методик: выборочное митотическое отравление, точечное рентгеновское облучение, тектогеническая микрохирургия, конкурентное метаболическое ингибирование и еще, возможно, не менее пятидесяти других наименований различных процедур, о которых он никогда не слышал и которые в совокупности своей окрестили «пантропией». В свободном переводе слово это означало «изменение всего», и термин быстро прижился.