Свои чужие люди - читать онлайн книгу. Автор: Марина Болдова cтр.№ 54

Голод ждал встречи с ним, знал, что тот дома. И боялся все же. Вот и свербило в груди по этой причине.

Милочка, всю дорогу державшая его за руку, легко поцеловала его на прощание, шепнув: «Жду к вечеру». Понимает, насколько важен для Василия разговор с Марком.

Он перепутал ключи от квартиры: попытался вставить в замочную скважину те, что от их с Милочкой. Решил мимоходом, что разделит их на две связки, разные брелоки прикрепит, только бы не забыть. Пока перебирал ключи, дверь сама открылась. Марк бледный, осунувшийся. Сердце откликнулось новой болью. Но гнал Василий от себя мысли, что это он – виновник, гнал, пока сын прямо с порога не посмотрел на него тяжелым взглядом. Без любви, без ненависти. Пустой взгляд, безжизненный. И он испугался.

– Выпустили? – равнодушно отодвинулся Марк, пропуская отца в квартиру.

– Ну да. Конечно, – нарочито спокойно ответил он, сам уже внутренне холодея от дурных предчувствий.

– Зря, – бросил сын.

Голод опешил. А станет ли он его слушать, Марк?! Даст ли вообще возможность хоть что-то сказать?

Он прошел сразу на кухню, очень хотелось кофе и чего-нибудь домашнего, картошечки пюре с маслицем и молочком и котлетку. Он открыл холодильник и невольно ахнул: пусто, морозно.

– Есть хочешь? – опять равнодушно. – Извини, ничего нет.

– Да, я, знаешь, там не мог, – словно оправдываясь, выдавил он. И вдруг понял: не будет объяснений. Не услышит их Марк, даже если он, Василий, кричать будет.

– Отдыхай, – опять холодно. И отвернулся, готовый уйти.

– Марк, постой, – Василий постарался, чтобы не сорвался голос, не подвел.

– Ты хочешь мне что-то сказать? – вдруг зло выкрикнул. А Василий обрадовался: пусть зло, только бы не равнодушно!

– Да. И, надеюсь, ты меня поймешь, – уже совсем твердо произнес он, садясь на стул.

– Я не думаю, что ты мне можешь сказать что-то, чего я еще не знаю.

– От кого? От кого знаешь-то? Что тебе наплели?! – искренне возмутился Голод. Ну кто мог передать, для чего он все это натворил?! Кто, кроме него самого?!

– Послушай, давай без истерик, – голос Марка, холодный и чужой, бил по сердцу. – Хочешь оправдаться – попробуй. Только напрасно. Ты – нелюдь. Ты даже не животное, хоть и вели тебя по жизни одни инстинкты. А я тебе верил! Ладно бы кому – тебе! Я знаю, как тебе доказать, что ты – подонок…

– Как ты с отцом!..

– Заткнись и слушай, – произнес одними шипящими Марк.

– Да, я… – а сердце забилось быстро-быстро.

– Ты любишь Милу, знаю. Несчастная женщина! Но ты ее лю-би-шь! Слышишь, как это? Сердцем своим слышишь?! А я сейчас пойду – и убью ее. Навсегда у тебя отниму! Понял? Выживешь после этого?! Даже если выживешь – зачем она тебе, жизнь без нее?! Простишь меня, убийцу?!

– Ты…

– А ты хочешь, чтобы я простил. Понял. Может, даже посочувствовал тебе? Тебе, отнявшему у меня жизнь дважды?! Ты зачем меня тогда, в первый раз, из наркоты вытащил? Наследство некому оставить было?

– Я ее не убивал!

– Да какая разница кто?! Ты, твой холуй или кто-то другой? Ты мне труп показал. Тогда, когда она пропала. Ты стоял, сочувствуя. Руку мне на плечо положил, а за моей спиной с дружком твоим, Буровым, переглядывался? Господи, как же я мог тебе поверить?! Она же в ту ночь настоящая была, не притворялась. Я ее нашел! Нашел, понимаешь?! Судьба вела, а ты! Не могла она сама уйти, не могла!

– Да какая судьба! Окстись! Проститутка эта – твоя судьба?! Твоя, сына моего?!

– Проститутка… А ведь ты ее на панель толкнул! За что? И как тебе удалось все? А я слепой был, слепой! – кричал уже Марк.

– Марик, сынок! Все для тебя, – прохрипел Голод уже в спину уходящему сыну.

«Все. Теперь точно все. Я сказал ему, что хотел», – подумал Марк, вгоняя себе иглу в вену.

Он не слышал, уходя в сладкий сон, как что-то кричал ему вслед человек, которого еще вчера он считал отцом. Он не видел, как тот из последних сил что-то мычит, заваливаясь на левый бок.

Голод лежал на полу и понимал, что не умирает. Нет, не дадут небеса ему такой поблажки – умереть вот так, сразу. Он не знал, что с ним. Вроде бы ничего не болело. Он попробовал пошевелить рукой. Он видел только пальцы, рука как-то неловко была подвернута под его тело. Пальцы остались неподвижными. Он попытался крикнуть: «Помогите!», но услышал только слабое шипение, вырвавшееся откуда-то с правой стороны рта. От бессилия он заплакал. Потом, что-то вдруг поняв для себя, дернулся в последний раз и провалился в беспамятство.

А в своей комнате, всего в десяти метрах от него, в это время умирал его сын, добровольно отказавшись жить в этом лживом, страшном мире.

«И все-таки здесь другой мир». Аля шла по знакомой уже дорожке к зданию школы, оставив Беркутова разговаривать с начальником охраны Гордеем Прохоровым. Она шагала неспешно, наслаждаясь запахами осени, к которым примешивался острый запах недавно сожженных сухих листьев. Видимо, в занятиях был перерыв, так как на территории, в беседках и на скамейках у бассейна, группками рассеялись девушки. И от их смеха, аромата отцветающих хризантем на клумбах и тихого повизгивания щенят на полянке у Али ушли разом все тревоги. Она даже на миг забыла, зачем приехала в этот райский уголок.

Уже подходя к дому, она подняла голову и заметила в окне Анну. Та, улыбаясь, помахала ей рукой. «Господи, она совсем девчонка, а справляется с таким делом!» – уже в который раз подумала она с уважением о ней.

Пока ехали, Беркутов рассказал Але про Агнессу Бауман, бабушку Анны, которая открыла эту школу. «Курсы Агнессы Бауман», «курсистки» – звучало как-то по-старинному, строго, величественно, и сразу представлялись барышни в одинаковых платьях и шляпках. Она так и сказала Беркутову. «Да ладно! Эти – обычные современные подростки. Я когда впервые увидел только что поступившую девицу, если можно так сказать, то, честно, пожалел педагогов. Эта оторва, извини, Аль, стояла посреди газона, с остервенением пинала свои вещи и орала матом. Ее папочка жался к своему джипу, прикрываемый охраной, с тоской глядя на бушующее дитя. Она была с глубокого похмелья, через раз после пинка падала на землю, вскакивала и опять била ногами по чемодану. Первым моим желанием было отрезвить ее хорошей оплеухой. Еле сдержался! А ты – платьица…» – рассмеялся Беркутов, видимо сам представив описываемую им девицу в кринолине. «Я хотела бы здесь работать», – протянула Аля, невольно выдавая мысль, которая пришла к ней еще при первом посещении. «А ты поговори с Анной. Образование у тебя педагогическое? Хочешь, сам поговорю?» – всерьез предложил он. Она промолчала. Согласно промолчала.

Анна с Ядвигой уже ее ждали. У нее как-то обрадованно екнуло сердце, когда она по их лицам поняла, что ей искренне рады.

– Ядвига только сегодня вас вспоминала. Она была уверена, что вы вот-вот к нам приедете, – Анна открыто улыбалась.