Сердце смертного - читать онлайн книгу. Автор: Робин Ла Фиверс cтр.№ 93

— Конечно, помню, — отвечаю. Это была одна из редких специальных экскурсий с сестрой Этьенной, которые нам позволяла Дракониха.

Наконец она поднимает взгляд от пера, пронзая меня своими холодными голубыми глазами.

— Ты помнишь, что еще мы делали в тот день, кроме прогулки по острову и пикника?

— Мы собирали грибы, — шепчу я.

 Она ставит нож и перо вниз и складывает руки перед собой: — Точно.

 Страх начинает проникать в мои кости.

— Но вы сказали, что они были безопасными!

 Она наклоняет голову к плечу:

— Я так сказала?

— Конечно, вы сказали, иначе я бы никогда их не трогала!

— Странно. Я не помню этот разговор.

Она наклоняется вперед, лицо торжествует победой.

— Именно ты, Аннит, ты выбрала грибы, которые убили монахинь в тот день.

 Осознание врезается в меня как таран.

— Но... но если вы знали, почему вы не выбросили их?

— Я должна была что-то сделать, чтобы спасти тебя от этой женщины. Она собиралась убить тебя. А ты — послушная, одурманенная овца, в которую она тебя превратила, — ты просто собиралась позволить ей.

Мой разум шатается. Мне казалось, узнать, что я не дочь Мортейна — безусловно, худший шок в моей жизни, но по сравнению с этим он меркнет.

— И вы позволили сестре Магделене взять на себя вину за это?

— Сестра Магделена была старой, она пережила свое время. К тому же, боюсь, она начала подозревать.

Новая волна озарения обрушивается на меня.

— Это вы сделали что-то, от чего сестра Вередa заболела?

Мгновение она просто смотрит на меня, затем кивает.

— Да, — eе голос смягчается. — Но я теперь — стреляный воробей и научилась действовать тоньше. Я только ослабила ее, а не убила. Вередa тоже начала подвергать сомнению некоторые вещи. Вещи, которые не понимала. И у меня были приказы, приказы, которые не могли прийти от нее.

— Крунар шантажировал вас.

Голос аббатисы остается ровным и жестким, как и ее глаза:

— Да. Крунар угрожал, что если я не помогу ему, он выдаст меня. Он не знал о тебе. Я постаралась скрыть это от него. — Она роняет голову на руки. Когда она вновь поднимает голову, ее лицо становится мягким, умоляющим. — Разве ты не понимаешь, милая? Вот почему я собиралась сделать так, чтобы ты была провидицей. Вместе мы могли бы решать, что лучше для монастыря и страны, и мы могли бы направить других на выполнение этих планов.

— Вы думали когда-нибудь рассказать мне правду? — Сила этого второго предательства почти сбивает с ног. Я понимаю, почему отчаявшаяся молодая мать может нуждаться в убежище. Но это... это — совершить убийство, а теперь, годы спустя, повесить его на меня — перевернуло весь мой мир с ног на голову. — Как вы собирались заставить меня видеть то, что хотите?

— Ты всегда былa покорнa и послушнa. По крайней мере, до прибытия Сибеллы. Ты как чувствовала, что окружающие хотели или в чем нуждались, и была счастлива помочь им. Я просто собиралась позволить тебе продолжить этот курс. И помогать тебе истолковывать видения, прочитывать знаки в предзнаменованиях.

— Вот почему вы так скоро отослали Сибеллу!

— Сибелла портила тебя. Оскверняла твою невинность и препятствовала нашему сотрудничеству. Она также портила Исмэй, — добавляет она, наморщив лоб в запоздалой мысли.

— Она была моим другом. И вашей священной обязанностью, а вы предали ее ради собственных целей.

Настоятельница поднимает плечи холодным, бесчувственным жестом.

— Она не была тобой, а ты — все, что меня заботило. Все, что меня волнует и поныне.

Я чувствую себя больной, запачканной пятном ее грехов.

Настоятельница встает и подходит к моей стороне стола. Она тянется, чтобы взять меня за руку, но я вырываю руку. Боль вспыхивает в ее глазах.

— Ты должна была стать моей жертвой Мортейну, — говорит она. — Мое покаяние. Мое искупление. Посвящая тебя служению Ему, я была уверенa, что Он даст нам прощение.

— Но это была не ваша жизнь, чтобы жертвовать ему.

— Если бы не я, у тебя не было бы жизни вообще. Если бы не я, эта жалкая Дракониха убила бы или покалечила тебя.

Я сжимаю кулаки в отчаянии. Она права. В определенном смысле я многим ей обязана. Но не жизнью. Возможно, благодарностью. И верностью?

Такое ощущение, что она утратила это право, когда убивала и пыталась переложить вину на мои плечи. Я медленно поднимаю глаза и встречаюсь с ней взглядом.

— Я вам ничего не должна, — голос мой тих, но уверен. — Любая преданность и уважение, которые я могла бы испытывать к вам, утрачены безвозвратно. Вы потеряли их в тот день, когда начали убивать других и рисковать безопасностью девушек в монастыре, чтобы укрыть меня.

Настоятельница отшатывается, как от удара. Через мгновение она прячет руки в рукава и возвращается на другую сторону стола. Когда она смотрит на меня опять, это полностью деловая женщина. Все признаки умоляющей матери исчезли.

— Очень хорошо. Тогда я дам тебе то, что ты всегда хотела. Если ты никому ничего не расскажешь об этом, можешь быть ассасином. Я не назначу тебя провидицей. Я надеялась защитить тебя — не только твою физическую сущность, но и бессмертную душу, — но коль тебе все равно, пусть будет по-твоему. Ты должна лишь держать язык за зубами.

Я почти смеюсь над тем, как мало она мне предлагает и как слишком поздно это приходит:

— Нет. Я никогда не буду ни служить вам, ни исполнять ваши желания. И не буду поддерживать эту вашу шараду намного дольше.

Затем я поворачиваюсь и покидаю комнату. Все верования, которые у меня когда-либо были — о себе, о настоятельнице, даже о мире, — растоптаны ее преступлениями.

Настало время отцу Эффраму созывать собрание Девяти.

ТРИ ДНЯ СПУСТЯ я болтаюсь без дела в солярии с герцогиней и ее фрейлинами. Они вышивают, но я не могу yсидеть на месте. Кажется, каждую кость в теле извлекли, а потом обратно поместили в неправильное место, и теперь я должна заново научиться двигаться, думать, действовать.

Я пытаюсь скрыть свое состояние, но герцогиня упорно продолжает коситься в мою сторону. У нее вид человека, который собирался что-то сказать и потом передумал. Мой долг предлагать ей защиту и комфорт, а не заражать беспокойством. Едва я решаю — будь прокляты приличия! — привязать себя к стулy, чтобы не дергаться, как слышу за дверью шум. Герцогиня и я обмениваемся взглядами. Направлюсь к выходу, руки тянутся к оружию. Едва мои лезвия покидают ножны, Дюваль входит в комнату.

Eго глаза блестят, напряжение пронизывает тело, как натянутый лук. Он оценивающе смотрит на мои ножи, одобрительно кивает, затем поворачивается к герцогине.