Канарейка для Ястреба. Реальная Жизнь. - читать онлайн книгу. Автор: Анна Гур cтр.№ 40

Разглядываю суровые черты, брови, сомкнутые на переносице. Кажется, что он даже во сне не может расслабиться.

Огромный мужчина держит меня своим весом, а мне хочется уползти, спрятаться где-нибудь и выть в голос, потому что чувствую себя изменницей!

Неверной!

Слезы со всей силой катятся из глаз. И я оплакиваю себя. Я плачу по “нам” с Гринвудом…

Замираю в его объятиях, кладу руку на грубое обветренное лицо и провожу пальцами, очерчивая черты, трогая шрам на губах.

Пытаюсь понять свои чувства.

Может быть, если бы я не попала в школу мечты и в моей жизни не возникло бы другого, я бы действительно любила этого надежного, сильного, непредсказуемого и весьма опасного человека, который оказался рядом в самый темный час моей жизни.

Стоит додумать эту мысль, как чувствую укол в сердце, словно кто-то взял острую иглу и проткнул меня на сквозь.

Руки начинают дрожать, ком стоит в горле и мне становятся неприятны эти объятия.

Я выныриваю из постели.

Будто в горячке добираюсь до скромной душевой, задергиваю занавеску и врубаю воду, становлюсь под струи с трудом понимая, что вода пока совсем не согрелась и я нахожусь под ледяными струями. Мне хочется смыть с себя все следы другого мужчины…

Меня колотит толи от холода, то ли от моих глупых чувств, которые словно лавина, поднимаются с самых глубин сознания. Я чувствую себя виноватой. Реву и пытаюсь подавить всхлипы, что все-таки вылетают из груди.

то со мной не так? Почему я чувствую себя предательницей? Почему кажется, что я изменила подонку, которого ненавижу со всей силой!

Тварь, которая планомерно совращала очередную игрушку! Хищник, ломающий под себя и заражающий своим ядом!

Если мне в эти самые секунды вложат пистолет в руку, а его сделают мишенью, то я незамедлительно нажму на курок!

Я выстрелю и пущу пулю!

Только вот… в кого я выстрелю в себя, или в него?

Руки дрожат, тело ломает болью.

В секунду занавеска, отделяющая душевую от остальной ванной комнаты, отлетает в сторону, открывая моему взору взбешенного Гринвуда.

Смотрю на него словно загнанный зверек, отшатываясь и упираясь спиной в стену. Заходит, становится под струи.

От страха поджилки начинают трястись. Фил кажется сейчас не контролирует себя. Глаза налиты кровью, губы сжаты, шрам побелел.

Затравленно смотрю на пространство, открывающееся моему взгляду за его широкой спиной, хочу убежать, но меня прибивает тяжелой рукой к стене.

— Только попробуй! — цедит он. — Жалеть о том, что было между нами!

Он ловит меня в свои объятия, впечатывает в крупное тело. Держит крепко, преодолевая истерику и сопротивление. Заставляет оседлать вздыбленный член, который проскальзывает глубоко в меня.

Чувствую саднящую наполненность и отголоски пережитого наслаждения начинают возвращаться.

— Рвет меня от тебя… — каждая фраза подтверждается сильным толчком, — штырит так, что прям искры из глаз вышибает! На меня смотри, глаза закроешь, удавлю.

Толчки следуют подобно автоматной очереди. Гринвуд двигается озверело, яростно, заставляя забыться и отбросить чувства.

— Каждый день иметь тебя буду, пока к себе не приучу. Пока течь только от вида моего стояка не начнешь!

Щипает сильно за грудь. Вскрикиваю. Лицо его дикий драйв излучает, судорогой наслаждения идет.

— Горячая. Сука. Своей сделаю! Поняла?!

Болезненный толчок в самой глубине и слезы из глаз.

— Не. Слышу.

— Да! Гринвуд! Поняла! Дааа… — кричу и захожусь в оргазме.

Теряюсь от его напора. Ловит мои губа и целует, как одержимый. Заставляет безотрывно смотреть в свои глаза, не позволяет отдалится, спрятаться в своих сомнениях.

Загоняет все мои страхи глубоко внутрь. Делиться своей силой и пониманием, что быть может, в моем случае, это единственно верное решение.

Отдаваться в руки того, кто жаждет тебя, кто рядом, кто поддерживает, и хоть Фил со своими резкими чертами сложного характера далек от идеала, но он — то, что мне нужно.

Он единственно верное решение.

Гринвуд приручает меня. Жестко, сильно, так, как умеет.

Время летит. Месяцы сменяют друг друга.

— Фил, высади меня у пекарни. С утра пораньше заскочу за хлебом.

— Лады. — кривит губы в улыбке. Тормозит. Смотрит на часы и бросает на меня косой взгляд, — Адик, у меня стрелка.

— Базара нет, дальше сама дотопаю пару метров до дома, — улыбаюсь и подмигиваю прифигевшему мужчине.

— Рот с мылом помою!

— Бай-бай! — выскакиваю на улицу, пока не получила от сердитого пацана, готового к сексу в любую минуту. Быстро забегаю в теплое помещение, наполненное запахом свежего хлеба.

— Здравствуй, Адель, — улыбается темнокожая пожилая женщина.

— Доброе утро.

Женщина протягивает мне хлеб в бумажном пакете:

— Возьми, вот только вытащили с пылу с жару.

Улыбаюсь, расплачиваюсь и выхожу.

Горячая буханка в руках пахнет офигенно. Так и тянет отщипать немного, но удерживаю себя от порыва, иначе не замечу, как все проглочу еще до того, как до дома дойду.

В магазинчике напротив дома прикупаю по мелочи провизии и овсянку для мамы.

Из всех каш ей нравится именно эта. Странно. Я, например на дух не переношу эту крупу. От одного запаха рвотный позыв, но Ивет нравится.

В последнее время мама не очень себя чувствует. Организм ослабел очень, но я не теряю надежды ни смотря на все предупреждения доктора Навина. Надеюсь на чудо, продолжаю исправно выполнять все процедуры и бодриться.

Смотрю на часы. Семь утра. Нужно поторапливаться. Мама просыпается к восьми. Мне еще успеть переодеться после смены, приготовить овсянки на завтрак и провести все процедуры по уходу.

Я почти дохожу до нашего дома, когда рядом проезжает машина скорой помощи. Делаю на автомате несколько шагов, как вдруг сердце простреливает дикой болью. Оборачиваюсь, смотрю, как белый автомобиль с красным крестом на дверях исчезает за дальним поворотом.

Морщусь. Пытаюсь отогнать странную нервозность и растираю грудную клетку. Предчувствие. Прибавляю шагу, незаметно для себя перехожу на бег. Влетаю в подъезд и мчусь по лестницам.

Врываюсь домой и на встречу мне вылетает Эйрин.

— Адель! — кричит, задыхается, глаза красные от слез… — Адееель… Падает на меня, душит объятиями.

Сердце простреливает режущей болью и мысль бьет в мозг: