Степные рубежи России - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Ходарковский cтр.№ 53

Отказ от большого похода вовсе не означал отказа от меньших по масштабу набегов. В 1581 году ногайцы присоединились к крымским и азовским татарам, совершившим ряд нападений на московские владения – Тулу, Каширу, Шацк и Алатырь. Надеясь предотвратить набеги и набрать несколько тысяч ногайских воинов для своей войны с Литвой, Иван отправил послов, получивших указание тайно передать Урусу 50 рублей и другие суммы нескольким другим мирзам – и заверить их в мирных намерениях Москвы.

Но пустые заверения и пустяковые 50 рублей не могли удовлетворить Уруса. В апреле 1581 года посол Уруса прибыл в Москву и был лично принят Иваном. Слово Уруса было резким и твердым. Его предки не жалели усилий, помогая Ивану, даже когда это означало вражду с собственными братьями и дядьями, а Иван вместо благодарности унизил их достоинство. Урус потребовал, чтобы ему вернули немецких и литовских пленников, бежавших из его улусов в Астрахань, и ежегодно выплачивали 500 рублей, как его покойному отцу Исмаилу ^[382].

Иван заверил Уруса, что не имел мысли его оскорбить, и пообещал, что пленники, бежавшие в Астрахань, будут выданы ногайцам. В обмен он попросил Уруса выделить 2 тысячи всадников для похода на Литву. В случае продолжения ногайских набегов Иван пригрозил, что перестанет удерживать свой народ от переселения в пограничные области Кадомы, Темникова, Шацка, Алатыря, Арзамаса, Курмыша, Свияжска и Тетюшей, а также поднимет против ногайцев казанских, донских, волжских и астраханских казаков ^[383].

Угрозы Москвы, казалось, не впечатлили Уруса, который, так и не получив ответа на свои жалобы, заключил союз с Крымом. Весной 1581 года 30-тысячное ногайское войско присоединилось к крымским татарам, совершив набеги на все московское пограничье от Белева до Алатыря. В результате этих набегов Московское государство потерпело страшный урон и потеряло множество людей пленными. Иван, обвинив Уруса в нарушении мира, обратился к нему с безнадежным морализаторством и поинтересовался, неужели он не стыдится своего нападения на русские земли? Ведь причиной отсутствия войск вдоль границы было доверие, которое московиты испытывали по отношению к Урусу. Но поскольку ни угрозы, ни стыд на Уруса не действовали, Иван в конце концов сдался и пообещал выплачивать деньги в том объеме, которого требовали ногайцы ^[384].

Получив деньги для ногайского руководства, Урус потребовал еще. Уверенный в своих силах, он обратился к Ивану как к равному, послав множество поклонов от властелина мангытов к властелину христиан, и предложил отправить ногайский контингент на войну с Литвой, если Иван достойно его вознаградит. Более того, Урус потребовал, чтобы Иван почитал его больше, чем своего отца, – другими словами, платил ему больше денег и преподносил больше даров, потому что лишь ханы Золотой Орды (великие цари) прежде владели Казанью и Астраханью, ныне находящимися в руках Ивана, а также потому, что сам Урус теперь пользуется особым уважением, недавно получив дань в 100 тысяч таньга «бухарской монетой» из Бухары и Ташкента ^[385]. С точки зрения Уруса, более высокий статус как московского царя, так и ногайского бия требовал более значительной дани; цена мира между ногайцами и Москвой выросла.

Чтобы обезопасить свое южное пограничье от ногайских набегов, Москва была готова платить деньги, выплачивать ежегодные пенсии и преподносить дары, а также позволила ногайцам торговать в Москве и Казани. Но на дальнейшие требования о выдаче немецких и литовских пленников, бежавших в Астрахань, а также о компенсации за беглых русских пленников прозвучал отказ. Доводы московского руководства звучали очень знакомо: русские бежали из плена, многие из них стали казаками и поэтому не подлежали выдаче. Ногайцы, должно быть, были знакомы с подобной аргументацией – не раз, когда русские требовали освободить русских пленных, они отвечали, что не могут, поскольку пленные уже проданы в Бухару ^[386]. Указывая на границы своих возможностей, Москва лишь воспроизводила традиционные отговорки ногайских правителей, и сложно было что-либо этому противопоставить.

На сей раз доводы Москвы были подкреплены действиями волжских казаков. Пришел черед Уруса жаловаться на казацкие насилия и жестокость: по его словам, казаки сожгли этим летом Сарайчик и не только избили кнутами всех, кто остался жив, но выкопали из земли мертвых и ограбили их могилы, чем глубоко оскорбили ногайцев. Кроме того, боясь новых нападений со стороны казаков, он не мог воспользоваться междоусобицами, которые разгорелись среди казахов. Ответ Москвы вновь подозрительно напоминал традиционный ответ ногайцев: казаки-де разбойники и Москва их не контролирует. Запрос ногайцев об удалении всех казаков с берегов Волги и Яика остался без ответа, но стороны заключили мир, прописав в шерти его условия. Урус пообещал контролировать своих людей и удерживать их от набегов на московское пограничье, а Москва пообещала внимательно следить за казаками, которые совершили разбой ^[387]. Похоже, что и царь, и ногайский бий имели куда больше власти над своими непокорными вассалами, чем они утверждали.

Потерпев ряд унизительных поражений в войне с Польско-Литовским государством и Швецией, Иван IV был вынужден искать мира с западными и северными соседями. В январе 1582 года он заключил десятилетнее перемирие с Речью Посполитой, а в следующем году – со Швецией. Теперь Москва могла перенаправить свои силы на южное пограничье, продолжавшее страдать от разрушительных походов крымских татар и ногайцев. Москва решила укрепить свою оборону на южном направлении, присоединив к береговому разряду (полкам, традиционно охранявшим ключевые пункты у Оки) украинный разряд («пограничные полки»). Кроме того, московские войска были отправлены на подавление беспорядков в Казанской земле, где язычники – марийцы (черемисы) и чуваши, а также татары-мусульмане восстали против все более навязчивого присутствия Москвы в регионе. Чтобы смирить Казанскую землю, потребовалось несколько масштабных и беспощадных походов, продлившихся три года.

В середине 1580‐х годов в Казанской земле как грибы росли новые крепости, отмечая продвижение московской военной колонизации в сторону Сибири. В 1584 году на реке Вятке были заложены крепость Уржум и Малмыж, а через два года московиты уже строили крепость Уфу на реке Белой, далеко к востоку от Вятки. Двигаясь вдоль по течению рек, московиты расширяли свои владения и к югу, вдоль Волги. В 1586 году была воздвигнута крепость Самара, а в течение следующих четырех лет – Царицын и Саратов ^[388].