Слава - читать онлайн книгу. Автор: Александр Пинский cтр.№ 7

– На целину я ездил дважды. Поехать на целину можно было только по комсомольской путевке, которую выдавал райком партии.

В первый заход нас вообще мало было, человек 18–20. Мы поехали в Кокчетавскую область, где всем было начхать, кто мы, из какого института – комбайнеры были нужны. Ну, поскольку, комбайнеры из нас никакие, то стали мы помощниками комбайнеров. Это был страшный суд: за комбайном идет прицеп, ты там сидишь на этой железяке, вот так трясешься, вся эта пыль на тебе. Рабочий день – световой день: в 6 утра начали, стемнело – закончили.

Урожай был ну просто потрясающий. Все зернохранилища засыпали недели за две, больше не вмещалось. И тогда стали зерно сыпать на дороги. Метр толщиной на дорогах лежало зерно, отборное, ему цены не было. Половина потом пропала.

Вот я там три месяца был, экзамены сдали и поехали, после мая и до сентября. Меня наградили знаком ЦК ВЛКСМ за освоение целинных земель.

А на следующий год нас уже много поехало. Мы ехали товарным поездом, в товарных теплушках, на соломе, как в войну. А как переехали за Урал, можно было выйти и идти себе рядом – состав с такой же скоростью двигался. Поэтому добирались мы долго, дней семь, не меньше.

Прибыли. Нас распределили по совхозам. Тоже в Кокчетавской области, Ленинградский район: Ленинград был шефом этого района, вот туда мы приехали. Были мы, были педагогички из пединститута ленинградского, и был кто-то еще, не помню.

Тогда уже разобрались, что мы строители, и нам поручили заниматься строительством. Мы строили телятники. Из самана, который готовили сами. Глина, солома. Нас было 14 человек в бригаде, одна девочка, Майя, из Коми АССР, хорошая девчонка, так вот, ей пришлось месить ногами глину, а мы потом ее лепили, сушили и занимались кладкой. А когда мы сложили стены, сделали крыши из камыша. Дерева почти не было, только стропила делали деревянные. Когда мы начали делать стропила, пришли два казаха с мешками, сели внизу, стружку ловили, чтобы ни одна щепочка мимо не попала, там не было дерева вообще.

Таких вот телятников мы построили четыре или пять. А директор совхоза был кореец, Ким, Герой Соцтруда, такой активный мужчина, ему лет 40 с небольшим было, он первый приехал телятник принимать. Ну а что его принимать? Стены кривые, но стоит. Мы там, где могли, топорами подправили, такое вот строительство. Пришел Ким, посмотрел, разогнался, плечом бу-бух в стену: ну, если я не свалил, теленок не свалит.

Рядом была птицеферма, громадная, и мы, когда сдали последний телятник, пошли на птицеферму, набрали 14 кур – на 14 человек. Пришли к телятнику, порубили им головы, выпотрошили. А как курицу приготовить в степи? Ничего же нету. Была только глина, из которой мы делали саман. Мы их прямо вместе с перьями в эту глину. Намазали-намазали, получилась толстая такая корка, и на костер. Часа полтора, наверное, держали. А потом вот так вот ножом постучишь – корка вместе с перьями отваливается и получается прекрасная жареная курица.

И мы там были до конца октября. Уже морозы, а мы приехали налегке, в спортивных костюмах. Жили мы в помещении, где хранились доски и стояли комбайны. В октябре нам самолетом из Питера доставили сапоги, которые покупали на вес, а не по штукам – представляешь сапоги на вес, что это такое? Тем не менее эти сапоги выручали. У меня уже тренировочные вещи в клочья, сапоги я замотал медной проволокой, потому что подошва отваливалась совсем.

Из-за холода у меня на глазах появился ячмень – сразу на обоих, я ничего не видел. И вот так я возвращался из Кокчетава в Северодонецк через весь Союз. Когда мы еще толпой сидели, ничего, а дальше же рассасываются все, и ты там оказываешься один на весь вагон, такой красавец. Но путевка у меня была комсомольская, и мне тогда дали медаль за освоение целины ^[7].

Приехал я домой, мама была счастлива, увидев меня в таком виде. Сделали мне переливание крови, чтобы поскорее пришел в себя.

Мы еще и на Карельский перешеек ездили, заниматься мелиорацией, осушали Карелию. Вообще, осушать болото – то еще занятие. Но мы делали. Вот.

– В это время выяснилось, что в Советском Союзе не хватает офицеров. Уволили миллион двести, училища позакрывали, и получилось, что армия есть, а офицеров нет. И решили призывать из гражданских вузов. Причем повсеместно по техническим вузам, где это было связано с армией. А где с армией связано больше всего по численности? Конечно, строители. И всех строителей по всему Союзу гребли.

Мы ходили на военную кафедру, поехали после четвертого курса в лагеря, отбыли лагерный сбор, приняли присягу, и нам присвоили звание – младший лейтенант запаса. А после пятого курса, поскольку мы были уже младшие лейтенанты запаса, нас просто приказом министра из запаса призвали в кадры. И всё.

Я сопротивлялся жутко. Начал с того, что написал заяву, что я категорически не хочу служить. Мне сказали: пиши. Потом я пошел в райком комсомола, учинил там скандал. Мне сказали: ты скандаль, но служить будешь. Потом я попал на прием к горвоенкому города Ленинграда, ему я сказал, что тот дурак. Он меня выслушал и сказал: иди, будешь служить.

Надо было идти служить. Поскольку я прилично учился, то был не то первым, не то вторым в выборе места службы. Пришел я на эту комиссию и спрашиваю: мужики, а где служить предполагается? Они мне назвали Ленинградский округ и в основном туда, за Урал. Еще говорят, есть острова, там ограниченный срок службы, два года, а потом меняться надо. Ну я себе прикинул, в грязь – так по колено, надо начинать сразу. Раз так, значит, я хочу туда, на острова. На какие острова? А выбор был, в общем-то, не очень большой. Были какие-то острова на Балтике, совершенно зачуханные. И была Новая Земля. Я про Новую Землю вообще ничего не знал, сказал – хочу туда. Ну, туда – и иди туда. Выяснилось, что нас, таких мудрецов, четверо. Леша Тычков, Паша, я и еще парнишка, мы с ним не очень как-то знакомы были.

Прибыли мы в штаб северного флота, город-герой Североморск. Встретил нас какой-то клерк. Он сказал, что мы в таком непотребном виде флоту не нужны и будем жить там, пока нам не пошьют флотские мундиры. Шили нам эти мундиры три недели. И три недели мы жили в матросском кубрике на 100 человек.

Тогда вообще подолгу служили, а эта попалась команда, они по восемь лет отслужили. Восемь лет на флоте! Они всех этих командиров в таком гробу имели, в таких белых тапочках. А поэтому гудеж беспрерывный, это кошмар какой-то, и это в условиях сухого закона в городе Североморск. Была там одна достопримечательность. Штаб флота был наверху, на сопке, к нему шла большущая деревянная лестница. И рядом с этой лестницей стоял обычный деревянный ларек под названием «Кости», утильный ларек. В любое время суток можно было постучать, туда пятера, оттуда бутылка, и идете себе. Я никогда и лица не видел, кто там выдавал. Но при сухом законе это все было.