Пустые Холмы - читать онлайн книгу. Автор: Софи Авдюхина, Марина Козинаки cтр.№ 144

– Что? – вырвалось у Мити.

– Мы должны выслушать, что по этому поводу думают родители невесты… – сказал Пересвет.

– А не должны ли вы выслушать, что думаю я? – прогремел Митя. Он ощущал себя беспомощным и нелепым – они просто не воспринимали всерьез его чувства! Его любовь к Василисе виделась мимолетным капризом. – Я не буду откладывать свадьбу с Марьяной Долгорукой. Моей женой станет Василиса Умнова.

Василий Ильич резко поднялся и скинул капюшон.

– Решение чересчур поспешно! – отрезал он.

– Смотря с чьей стороны смотреть, – ответил Митя. – Василиса пока согласия не давала, но я намерен подождать.

– Ты не можешь так опозорить девочку. – Отец указал на закутанную в саван Марьяну.

– Опозорить?! О Ярило, да чем же? Вы свели нас, когда Марьяна только появилась на свет! Я не давал своего согласия…

– Давал! – взвизгнул Лев Долгорукий и смачно высморкался. – В прошлом году!

Митя осекся. Лев был прав. И Сева был прав, когда спрашивал его, зачем он отправился на собственную помолвку сразу после того, как провел ночь с Василисой. И Василиса была права, когда уверяла, что утром он явится на этот праздник. Анисья была права, что злилась на него. Он надеялся, что рано или поздно найдет в себе силы все исправить. Но именно тогда и надо было все исправлять, в тот день – день официальной помолвки!

– И все-таки, – продолжил он уже не так уверенно. – Нет никакого позора для Марьяны. Я хочу разорвать нашу связь не потому, что она показалась недостойной меня, а потому, что весь этот брак с самого начала был ошибкой. Теперь я полюбил другую и понял, какой жизни хочу.

– Что ж, не вы первый, Дмитрий, не вы последний, – снова послышалось из первого ряда. – Этот зал не раз видел подобные собрания, и старейшинам и раньше приходилось вмешиваться в отношения между обрученными. Важно помнить, что увлечение почти всегда проходит, и тогда остается…

– А, теперь ясно, – перебил старейшину Митя, – мы здесь играем в какую-то игру, где нужно обесценить мои чувства? Если мы пошли по второму кругу, тогда я все-таки закончу свою мысль. Даже если мои чувства к Василисе Умновой пройдут, я все равно не пожелаю брать в жены Марьяну Долгорукую.

Со стороны Долгоруких кто-то ахнул. Митю злил пристальный взгляд Николая и приводило в отчаяние нежелание матери вступиться за него. Неужели она не хочет ему счастья?

– Поддерживает ли семейство Муромцев решение сына? – спросил Рублев.

– Нет, не поддерживаю, – через несколько бесконечно долгих секунд ответил Василий Ильич.

Митя надеялся, что все повернется иначе. Он знал, что папа любит жену, что чувства его с годами не ослабли. Отцу лишь по чистой случайности удалось жениться на той, в кого он был действительно влюблен. Так почему же он не захотел принять сторону сына? Неужели древние традиции и правда могли встать между ними и разделить навсегда? Если и мама не поддержит его, то это будет означать одно – его отлучают от семьи, он больше не вернется домой…

Все повернулись к Евдокии Рюриковне. Звездинка даже скинул капюшон, чтобы лучше видеть ее лицо со своего места.

– Я против этого решения, – бесстрастно проговорила Евдокия Рюриковна.

По залу растеклось молчание. Оно было до того неожиданным и неловким, что глаза многих суетливо забегали. Кто-то кашлянул в углу, кто-то заерзал в кресле. Словно все эти люди были готовы защищать древние традиции и несчастную невесту от надуманного позора лишь на словах, а когда дошло до настоящего дела, искренне удивились.

Нутро обожгло горькой тоской. Митя зажмурился и сжал зубы. Мать и отец отказались от него? Остались верны целому Светлому сообществу, но отвергли его? Это правда?

– Я поддерживаю его решение, – раздался злой голосок. – Конечно, мое мнение тут ничего не значит. Но Митя останется моим братом и лучшим другом. Он самый благородный человек из всех, кого я знаю. А я знаю как минимум всех вас!

– Ну-ну, Анисья. Успокойся, – проговорил Василий Ильич, обращаясь к ней, словно к маленькому ребенку.

Слезы подступили слишком близко. Митя видел воинственное лицо сестры. А еще вдруг именно сейчас увидел рассеянную улыбку Ирвинга. Казалось, Анисья заинтересовала его больше, чем все собрание.

– Ну что ж, раз решение Дмитрия Муромца непоколебимо, следует перейти к следующей части, – деловито произнес Пересвет, но и его голос теперь нервно подрагивал. – Когда двое приносят священный обет на камне, разорвать их обещание не так-то просто. Каждый пообещал разделить с другим часть жизни, и потому при расторжении помолвки Дмитрий Муромец должен откупиться.

– Митя, пожалуйста! – внезапно выскочила вперед Эльвира Долгорукая. – Не делай этого! Я тебя прошу, я заклинаю, не расторгай помолвку с нашей дочерью!

– Мне… жаль, – только и смог проговорить Митя. Его кольнуло раздражение от силы ее порыва, от того, как она заломила руки и внезапно разрыдалась. Но Эльвира всегда была с ним добра. Она казалась ему хорошим человеком, и он ни за что не пожелал бы ей таких душевных терзаний.

Марьяна под струящейся тонкой тканью едва заметно дернула плечами. Мите тут же вспомнилась история Заиграй-Овражкиных. Когда-то давно Севин предок тоже откупался от семьи обиженной девушки, и тогда ему пришлось расстаться со всем богатством, всеми фамильными ценностями и колдовскими реликвиями, которые их род целителей успел накопить. Но у Мити не было ни денег, ни реликвий. Дары Богов отныне покоятся в подземельях, в которые он не сможет попасть, а сокровищница навсегда закрыта для него.

– Что ты можешь предложить роду Долгоруких, Дмитрий? – безжалостно продолжил Пересвет.

– Я… не знаю. Если я правильно понимаю, что влечет за собой отказ родителей поддержать мое решение, то… у меня теперь ничего нет. – Он оглядел круг старейшин, но лицо отца снова скрылось под капюшоном, а мать смотрела куда-то мимо. От внимания не смогла укрыться только скользкая ухмылка Анатолия Звездинки. – У меня нет драгоценностей, дома, денег…

– Да, этот зал видел и такое!

– Что ж, если провинившемуся магу нечем откупиться, есть иной способ расплатиться с семьей, – проговорил Пересвет. В ответ несколько колдунов в зале многозначительно кивнули, а некоторые отвели глаза, избегая Митиного взгляда. – Половину того срока, что вы были помолвлены, отныне ты обязан отслужить семейству Долгоруких. Ты будешь являться в их дом с рассветом и сможешь покидать его через двенадцать часов.

Митя похолодел. Он знал, что разорвать помолвку не так уж и просто. Но служить семье? Обрывки небылиц, пересказанных взрослыми на званых вечерах, теперь всплывали в памяти. Они врывались в другие его детские воспоминания и тревожили, как и тогда. Отзывались ознобом, электрическим покалыванием на коже – так подкрадывался, разъедая границы, страх. Он отчаянно пытался восстановить в памяти хоть один рассказ: кто кому служил и за что? А главное, как?