Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939 - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Медведев cтр.№ 73

Клемансо стал не единственной личностью, появившейся на страницах «Размышлений». Выбор второй персоны оказался довольно неожиданным — новым объектом исследования Черчилля стал Моисей, которого он назвал «величайшим пророком» ^[673].

Впервые статья «Моисей: народный лидер» была опубликована в номере Sunday Chronicle от 8 ноября 1931 года. Описание жизни библейского пророка также было переведено на немецкий язык и вышло в 1965 году в сборнике «Люди и нравы: англичанин и его мир» под редакцией Кэтрин Фелдберг. В 1970 году этот сборник был опубликован на английском языке.

По мнению профессора Дж. Мюллера, эссе о Моисее — единственное в «Размышлениях», подготовленное при активном участии других специалистов, причем это участие распространялось не только на сбор и подготовку материалов, но и на написание самого текста ^[674]. Тем не менее оно все равно представляет интерес для понимания мировоззрения Черчилля, а также раскрытия его внутреннего состояния в тот период.

Черчилль решил взяться за разработку сюжета о Моисее в ответ на поступившее ему предложение принять участие в проекте «Великие библейские истории, рассказанные самыми лучшими писателями». Политик мог выбрать из нескольких сюжетов, но он решил рассказать именно об этом библейском пророке. Почему? Возможно, ответ дает эпиграф, которым начинается повествование — заключительные стихи главы 34 Второзакония: «Не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицем к лицу, по всем знамениям и чудесам, которые послал его Господь сделать в земле Египетской над фараоном и над всеми рабами его и над всею землею его, и по руке сильной и по великим чудесам, которые Моисей совершил пред глазами всего Израиля» .

Что, если Черчилль сам видел себя в роли изгнанного пророка?

Очень заманчивая гипотеза, развивая которую можно прийти к необычным выводам. Но на самом деле в выборе героя никакой сенсации нет. Хотя Черчилль и верил в свое предназначение и верил в Господа, он не страдал мессианством и уж точно не рассматривал себя в образе основоположника новой религии, общающегося напрямую с Создателем. К тому же он дополнительно указывал, что Моисей не был «красноречив» ^[675], чего никак нельзя сказать об авторе эссе.

Несмотря на то что прямого сопоставления между протагонистом и автором нет, Черчилль делает несколько замечаний, которые представляются важными. Первое, общее замечание касается убеждения политика, что человеку дается достаточно сил, чтобы пережить обрушивающиеся на него испытания, несчастья и невзгоды. Не менее близка ему идея, что при желании можно добиться всего, чего пожелаешь. «Нет ничего такого, что человек не смог бы исполнить, не прояви он при этом достаточно решительности и настойчивости, — приводит Черчилль слова Господа, общающегося с пророком через Неопалимую купину. — Человек венец бытия. Все его поступки и всё его существование являются результатом неукротимой воли, которая есть Моя Воля» ^[676].

Второе замечание связано с мыслью о том, что наличие врага закаляет и придает дополнительные силы. Описывая противостояние фараона и сынов Израиля, Черчилль резюмирует: «Аналогичная ситуация нередко повторялась и в дальнейшем. Как часто правительства и народы, с неохотой вовлекаемые в борьбу и приходящие в ужас от своей скромной численности, оказываясь в водовороте и продолжая бороться, находили в себе неожиданные огромные резервы и силу» ^[677].

Третье замечание имеет уже непосредственное отношение к самому Черчиллю. Он не считал себя мессией, ему гораздо ближе был образ пророка, предсказывающего крушение империи, развитие нацизма и начало новой мировой войны. И в этой связи больше всего с Моисеем, помимо идеи освобождения своего народа от рабства и тирании, Черчилля объединяет тот путь, который ему предстоит пройти для достижения этой цели. «Каждый пророк приходит из цивилизации, но каждый пророк уходит в пустыню», — констатирует он. Для того чтобы сохранить верность себе и набраться сил для распространения своих взглядов, преодоления инертности и снесения остракизма, пророк должен периодически оставлять общество. «Только так можно создать нечто выдающееся» ^[678].

Следуя этим словам, в 1930-е годы Черчилль оставляет (фигурально) активную политическую деятельность и удаляется в Чарт-велл, где работает над книгами, пишет картины и строит кирпичные стены. Он скажет одному из гостей Чартвелла: «Неужели через пять столетий, когда эти кирпичные стены будут раскопаны, о них будут говорить как о реликвиях эпохи Стэнли Болдуина?» ^[679]. Для Черчилля такой исход был непостижим. Но сам он, хотя и удалился в тень, общественную сцену покинул не окончательно. В своем загородном поместье он аккумулировал силы, которые пригодятся ему в решающий момент, когда его пророчества сбудутся и нация новь вспомнит о своем защитнике, готовом бороться за честь страны.

Эссе Черчилля о Клемансо и Моисее сильно отличаются друг от друга, но и у них есть объединяющая нить, которая позволяет увязать их с другим очерком сборника. Этим связующим звеном является то, что оба эссе посвящены выдающимся личностям и рассматривают вопрос соотношения индивидуального и коллективного начал в инициируемых, а также реализуемых решениях. В той или иной степени тема соотношения индивидуального и коллективного поднималась почти в каждом сочинении Черчилля, а также неоднократно встречалась в его выступлениях. Теперь он решил остановиться на ней отдельно, опубликовав в мае 1931 года в The Strand Magazine статью «Массовые эффекты в современной жизни». После переработки эта статья вошла в «Размышления и приключения».

В указанной статье Черчилль попытался ответить на давно не дающие ему покоя вопросы: «Определяется ли ход событий выдающимися личностями, или лидеры просто занимают свои места во главе идущих вперед колонн?»; «Является ли человеческий прогресс результатом решений и поступков отдельных людей, или эти решения и поступки — последствия внешних обстоятельств и времени?»; «Правильно ли считать историю хроникой жизни известных мужчин и женщин либо описанием их ответов на вызовы, тенденции и возможности эпохи?»; «Обязаны ли мы идеалам и мудрости нашего мира великолепному меньшинству либо должны благодарить за это терпеливое, анонимное, неисчислимое большинство?» ^[680].

При ответе на эти вопросы Черчилль придерживался убеждения, что «история человечества по большей части представляет собой рассказ об исключительных человеческих созданиях, мысли, действия, качества, добродетели, победы, слабости и преступления которых оказывали основное воздействие на наши достижения». Этот вывод был для него не нов. Еще в самом начале пути, в ноябре 1901 года, выступая на торжественном обеде в ливерпульском Обществе любителей знаний, он открыто провозгласил о своей «искренней вере в индивидуальность» ^[681]. Теперь, по прошествии тридцати лет, он попытался обосновать свою точку зрения, для чего предложил читателям поразмыслить над следующим: если какой-нибудь случай способен повлиять или даже изменить жизнь обычного человека, то какие изменения тогда произойдут во внешней среде, если случай окажет воздействие на крупного писателя, который, возможно, никогда не напишет великий роман, либо, наоборот, создаст новый шедевр; или если случайность вмешается в жизнь мыслителя, первооткрывателя, военачальника, ученого? Изменения будут колоссальны, что, по мнению Черчилля, наглядно демонстрирует роль отдельной личности в истории ^[682].