Парижские сестры - читать онлайн книгу. Автор: Фиона Валпи cтр.№ 8

Мужчина положил свою газету и поднялся на ноги, когда она подошла, и они обнялись, как будто хорошо знали друг друга. На секунду она вдохнула аромат его дорогого одеколона, от которого веяло нотками кедрового дерева и лайма, а затем уселась на банкетку напротив него.

Появился официант, и мужчина заказал ей кофе; в это время она небрежно вытащила свернутую газету из своей сумочки и положила ее поверх той, что уже лежала на столе. Мужчина полностью проигнорировал это, отодвинув оба экземпляра в сторону, чтобы он мог наклониться к ней, как это сделал бы любовник.

– Я месье Леру, – сказал он. – А ты, насколько я понимаю, Мирей? Приятно встретить нашего нового товарища по борьбе.

Она кивнула, чувствуя себя неловко и застенчиво, не зная, что сказать этому человеку, о котором ей не было известно абсолютно ничего, хотя сам он совершенно определенно что-то о ней знал.

Она выполнила свою задачу, и теперь ей не хотелось ничего, кроме как выскользнуть из кафе и поскорее вернуться в свою спокойную и безопасную мансарду. Но она заставила себя сидеть, улыбаться и кивать, притворяясь, что полностью поглощена происходящим.

В разговоре между ними возникла минутная пауза, когда появился официант и поставил чашку кофе перед Мирей, подсунув счет под пепельницу в центре стола. Когда был принесен кофе, месье Леру воспользовался этой возможностью, чтобы как бы мимоходом засунуть обе газеты в карман пальто, небрежно висевшее на спинке его стула.

Он наблюдал за тем, как она держала фарфоровую чашку и осторожно дула на ее содержимое, пока не охладила его достаточно, чтобы сделать глоток. Кофе был не так уж плох, немного водянистый, но не слишком отдающий горечью цикория.

– Итак, вы – одна из швей Делавина? И что сейчас творится в мире моды? Я слышал, что всем крупным модным домам были предоставлены специальные лицензии, позволяющие им продолжать торговлю. Похоже, наши немецкие друзья любят одевать своих жен и любовниц в лучшие французские наряды.

Он говорил ровно, его голос был приятным и располагающим к общению, но в его интонациях она обнаружила скрытое презрение к врагам-оккупантам.

– Мы заняты как никогда, – согласилась она. – Даже если работать в две смены, мы вряд ли сможем удовлетворить весь спрос. Каждая девушка в Париже, любящая хорошо одеваться, жаждет заполучить новый костюм и подходящее по сезону вечернее платье. Несмотря на то, что правительство нормирует продукты питания и топливо для наших домов; оно в придачу гарантирует, что пуговицы и тесьма не нормируются. Однако иногда бывает сложно получить достаточно материала, а цены на него неслыханные.

Месье Леру кивнул.

– В какую странную площадку для игр превратился Париж для немцев. В то время как его исконные обитатели голодают и замерзают, вновь прибывшие устраивают дефиле мирового класса в лучших одеяниях, пьют марочные вина и развлекаются в Мулен Руж.

Снова Мирей поразилась тем фасадом невозмутимости, который он воздвиг вокруг себя, пока вел беседу; лишь горечь тона противоречила той картине приятного общения, которую он изображал.

Допивая уже остывший кофе, месье Леру задал ей несколько вопросов об atelier: в чем заключается ее работа, сколько всего там швей и кто из девушек живет над магазином.

Когда она поставила свою пустую чашку обратно на блюдце, он протянул руку к ладони Мирей. Для случайного наблюдателя это выглядело бы точь-в-точь как жест романтической близости.

– Спасибо за помощь, Мирей, – сказал он. – Интересно, вы могли бы помочь нам немного больше? Хотя должен предупредить вас: то, что я собираюсь вам предложить, по-настоящему опасно. Я серьезно.

Она улыбнулась ему и убрала свою руку, изображая застенчивость.

– Я хочу сделать все возможное, чтобы помочь, месье.

– Тогда для вас вполне может найтись подходящее задание. Наш общий друг, красильщик, даст вам знать. Спасибо за встречу, Мирей. Берегите себя.

Она встала, отодвигая свой стул, беря пальто и сумку.

– Вы тоже, месье Леру.

Когда она вышла из кафе, то оглянулась назад, туда, где мужчина с песочными волосами и галстуком с узором пейсли расплачивался с официантом.

Он встал и повел плечами. И она запросто разглядела уголок сложенной газеты, едва заметно торчавший из его кармана.

* * *

За высокими окнами пошивочного зала декабрьское небо приобрело мутный металлический оттенок, похожий на мундиры нацистских оккупантов, как будто оно также отбросило всякую надежду и капитулировало перед новым порядком. Блики лампочек над головой казались Клэр такими же яркими, как прожекторы, рассеивающие темноту для самолетов союзников, лучи которых можно было увидеть даже на большом расстоянии, если выглянуть из-за затемнения, которое ночью закрывало мансардные окна. Она поднесла лиф алого вечернего платья из crêpe de Chine ^[6], над которым работала, чуть ближе к лицу, когда стежки начали разбегаться и расплываться, так как ей приходилось изрядно напрягать глаза в течение нескольких часов подряд. Она сидела у самого окна, там, где ее стул продувало насквозь, но все равно ни за что не поменялась бы с кем-нибудь из других швей, занимавших места поблизости от чугунных радиаторов у дальней стены. Для работы ей требовалось как можно больше света. Да и радиаторы эти в теперешние времена не выделяли достаточно тепла, так как уголь для подвальной печи был очень строго нормирован. Печь часто ломалась и порой не зажигалась целыми днями, но в камине угля было достаточно, чтобы всегда держать его зажженным в салоне, дабы пришедшие на примерку клиенты не замерзли.

Клэр и ее напарницы становились все худее, пытаясь выжить на тех скудных пайках, за которыми им приходилось выстаивать длинные очереди по выходным. Когда она окинула взглядом стол, ей в глаза особенно бросилось то, как свет отбрасывает темные тени на их ввалившиеся щеки и глаза. Их фигуры, в плотно облегающих белых халатах, казались пухлыми, у некоторых девушек пуговицы на них выпирали и буквально отрывались. На самом же деле эту иллюзию создавали слои разносортного платья, которое надевалось под халаты, чтобы не пропустить холод, пока они работали в atelier.

Мастерская Делавин Кутюр была загружена заказами как никогда, поэтому подготовка к Рождеству оказалась даже более беспокойной, чем в предвоенные годы. Пока в Европе разгоралась война, Париж как будто стал местом роскоши, далеким от происходящего за его пределами, поэтому создавалось впечатление, что все находившиеся в нем немцы только и делали, что покупали на черных рынках провизию, вино и дизайнерские платья для своих жен и любовниц. Оставалось только гадать, какое количество их денег осело в стране теперь, когда обменный курс валюты взлетел почти до двадцати франков за рейхсмарку.

Даже немки, получившие назначение в Париж для содействия местной администрации, могли позволить себе покупать платья от кутюр. Продавщицы в салоне про себя яростно ругали их «серыми мышами»: настолько неопрятными и неряшливыми те выглядели, приходя на примерку.