Ход королевы - читать онлайн книгу. Автор: Уолтер Тевис cтр.№ 82

Лученко был здесь самым старшим. Он стал чемпионом мира по шахматам, когда Бет еще не родилась, он мальчишкой обыграл великого Алёхина на показательном турнире, он заключил ничью с Ботвинником и разгромил Бронштейна в Гаване. Сейчас это, конечно, был уже не тот свирепый хищник, что прежде, но Бет знала, что Лученко по-прежнему очень опасный атакующий игрок. Она изучила десятки его партий в советском «Шахматном бюллетене», некоторые подробно разбирала с Бенни в тот месяц в Нью-Йорке, и мощь атак Лученко казалась ошеломительной даже ей, при ее-то любви к стремительным нападениям. Лученко был потрясающим шахматистом и неординарной личностью. С ним нужно было вести себя крайне осторожно.

Они играли за первым столом, который накануне занимал Боргов со своим соперником. Лученко слегка поклонился и стоял около кресла, пока Бет усаживалась. Сегодня на русском шахматисте был светло-серый костюм с шелковым отливом, а когда он шел к столу, Бет обратила внимание на его обувь – черные, начищенные до блеска туфли из мягкой на вид кожи, наверное итальянские. Сама Бет была в темно-зеленом хлопчатобумажном платье с белой каймой на воротничке и рукавах. Ночью она хорошо выспалась и чувствовала себя готовой к игре.

Однако на двенадцатом ходу Лученко пошел в наступление, сначала почти незаметно – пешкой на третье поле ферзевой ладьи. Через полчаса он устроил пешечный штурм на ферзевом фланге, и Бет пришлось отказаться от собственных планов, чтобы с этим разобраться. Она долго изучала позицию, прежде чем вывела на защиту коня. Ей самой этот ход не нравился, но вариантов не было. Она взглянула поверх доски на Лученко. Он слегка качнул головой – слегка, но как-то демонстративно, театрально, – и на его губах появилась едва различимая улыбка. А затем он продолжил продвигать вперед свою коневую пешку, будто и не заметил, где теперь стоит конь соперницы. «Что он делает?» – мелькнуло в голове у Бет. Она еще раз изучила положение на доске – и похолодела. Если ничего не предпринять прямо сейчас, ей придется взять конем его ладейную пешку, и тогда через четыре хода он сможет вывести своего слона, который пока что стоит на дальней горизонтали и выглядит вполне безобидно, на пятое поле коня, на ее разоренный ферзевый фланг, и обменять его на ферзевую ладью. Эта схема маячила на горизонте еще семь ходов назад, и Бет ее тогда не разглядела.

Она поставила локти на стол, подперла кулаками щеки и глубоко задумалась. Нужно было искать выход. Она забыла о Лученко, о переполненном зрительном зале, о тиканье часов, отмерявших ее игровое время, выбросила из головы все лишние мысли и принялась тщательно перебирать варианты продолжения партии, десятки вариантов. Но ни один не годился. Лучшее, что она могла сделать, – это пойти на размен и взять в утешение ладейную пешку соперника. А он тем временем продолжит атаку на ферзевом фланге. Бет такая перспектива не нравилась, однако выбора не оставалось. Надо было это предвидеть. Она сделала вынужденный ход пешкой ферзевой ладьи, а дальше просто наблюдала, как события развиваются сами собой. Через семь ходов Лученко обменял слона на ладью – в животе Бет скручивался тугой узел, пока она смотрела, как он берет ее фигуру и ставит рядом с доской. Через два хода она взяла его ладейную пешку, но от этого не было никакой пользы. Позиция ее лагеря стала слабее, и теперь напряжение сковало все тело.

Остановить пешечное наступление на ферзевом фланге – уже одно это было неподъемной задачей. Чтобы ее решить, Бет пришлось уступить заработанное преимущество в одну пешку, отдав свою, а как только она это сделала, Лученко сдвоил ладьи на вертикали короля. Он не собирался ослаблять натиск. Бет создала угрозу его королю в качестве дымовой завесы и попыталась разменять одну из двух его ладей на свою единственную. Устраивать размен, когда у тебя меньше фигур, чем у соперника, нельзя, потому что это увеличивает его материальное преимущество, но у нее не было выхода. Лученко легко сдал свою фигуру, и Бет с ненавистью смотрела на белоснежные пряди, упавшие на лоб шахматиста, когда он брал ее фигуру взамен, и ненавидела его за это. Ненавидела за театральные волосы, за театральное покачивание головой, за то, что в результате размена усилилась его позиция. Если размен продолжится, она останется ни с чем. Необходимо найти какой-то способ его сдержать.

Миттельшпиль был полон интриг и коварства. У обоих соперников ход каждой фигуры поддерживала еще одна, а то и две. Бет старательно избегала разменов и пыталась выстроить клин, который вернет игру к равенству позиций. Лученко заранее предвосхищал все ее действия и разрушал планы, переставляя фигуры уверенной рукой с безупречно обработанными ногтями. Интервалы между ходами были велики. Бет то и дело видела проблески возможностей, которые обещали открыться для нее на той или иной горизонтали через несколько ходов, но ни одной она не сумела воспользоваться. Лученко вывел ладью на третью горизонталь, поставив ее перед своим рокированным королем, – теперь свобода маневра фигуры ограничивалась тремя полями. Если бы только удалось добраться до нее, прежде чем Лученко уберет своего коня… Бет так отчаянно сосредоточилась на этой позиции, что на секунду ей почудилось, будто ладья сейчас вспыхнет и сгорит дотла под ее взглядом, как под лазерным лучом. В своем воображении она атаковала эту ладью конями, пешками, ферзем, даже королем; она пыталась мысленно внушить сопернику, чтобы тот вывел пешку, которая перекроет два поля отступления для ладьи, но в реальности ничего не могла сделать.

От всех этих умственных усилий у Бет закружилась голова. Она убрала со стола локти, сложила руки на коленях и взглянула на шахматные часы: у нее осталось пятнадцать минут игрового времени. Бет в панике посмотрела на листок с записью партии – нужно сделать еще три хода до того, как упадет флажок, или ей засчитают просрочку. У Лученко в запасе было сорок минут. Ей ничего не оставалось, как совершить все три хода как можно быстрее. Она обдумала прыжок коня на пятое поле коня и пришла к выводу, что ход надежный, пусть и бесполезный, поэтому сделала его немедленно. Лученко ответил так, как она и ожидала: он решил заставить ее отвести коня обратно, на четвертое поле короля, и это вполне устраивало Бет. У нее осталось семь минут. Она внимательно изучила положение на доске и перенесла слона на диагональ, где стояла ее ладья. Лученко пошел ладьей, и Бет заранее знала, что он поступит именно так. Она махнула рукой арбитру, записала свой следующий ход на листе бумаги, прикрывая его ладонью от соперника, сложила лист пополам и, сказав: «Откладываем», – протянула подошедшему арбитру, чтобы тот положил его в конверт и запечатал. Бет чувствовала полное опустошение. Когда она устало брела прочь со сцены, в зале никто не аплодировал.

* * *

Ночь была жаркая, и Бет оставила окно открытым. Она сидела за роскошным письменным столом с инкрустацией, разложив на нем шахматную доску, и пристально изучала отложенную партию, выискивая возможности создать неприятности белой ладье или использовать уязвимость этой фигуры, чтобы отвлечь Лученко и провести атаку в другом месте. Через два часа жара в комнате стала казаться невыносимой. Бет решила спуститься в вестибюль и прогуляться по кварталу, если портье заверит ее, что это безопасно и законно. Голова кружилась от напряженных размышлений, и еще от того, что за день Бет почти ничего не ела. «Неплохо бы заправиться чизбургером». Она криво усмехнулась этой мысли: чизбургерами в путешествиях питалась американская публика того сорта, к которому Бет никогда не желала себя причислять. «Господи, до чего же я устала!» – мелькнула другая мысль. Но немного прогуляться все-таки не помешает, а потом она ляжет спать. Отложенная партия продолжится только завтра вечером – будет много времени, чтобы еще подумать над ней после утренней игры с Фленту.