– Да, я думаю, нам будет это на пользу, – деликатно заметил Лобанский.
На улице стало светать, небо было затянуто мрачными тучами, поэтому хорошей видимости на этот день в тайге не предвиделось. Участники экспедиции вышли из зимовья и побрели за Ефимом, след в след. Высокие сугробы забирали всё больше и больше энергии, свежий морозный воздух немного щекотал лица, нарисовав на них румянец.
– Хорошо! Свежо! – ободряюще сказал Фёдор Степанович.
– Можно я всё-таки это скажу? Всё же странно, что летом такой мороз и снег, у вас так каждый год? – стучала зубами от холода Милослава.
– Ой, милочка, а кто сказал, что сейчас лето? – засмеялся Ефим.
– Есть календарь, есть времена года. И июнь относится к лету. Я думаю, пока мой мозг ещё не замёрз и я помню хронологию времён года, – остановилась она.
– И кто же это так решил?
– Эммм… затрудняюсь ответить, – сказала Милослава.
Простите, что вмешиваюсь, – вклинился Норотов, – но календарь был создан ещё в сорок пятом году до нашей эры в Древнем Риме астрономом по имени Созиген, за основу была взята периодичность движения небесных тел. Лето – это период летнего солнцестояния. Температура летом выше, поскольку меняется наклон земной оси по отношению к плоскости эклиптики.
– Ой… ну ты замудрил… Я даже не знаю, что сказать. По мне, так: снег так снег, не мне решать… – нахмурился Ефим.
– Ну так-то вы правы… кто мы такие, чтобы решать за природу, – вздохнула Милослава.
– Это ты верно подметила, – улыбнулся Ефим.
– А я просто наслаждаюсь таким дивным явлением… это же удивительно, что нам довелось такое увидеть собственными глазами, – с улыбкой произнёс Фёдор Степанович, набирая в руку снега.
– Да что… – попытался сказать Райц, но ему в лицо прилетел снежок. – Ну всё, Степаныч, держись, – он разогнался и завалил его в сугроб в стиле профессионального игрока в регби.
Милослава тоже слепила снежок и зарядила им в Лобанского. Как ни странно, тот поддержал игру и направил ответный удар, но Милослава успела отклониться, и снежок прилетел в грудь зазевавшегося Норотова. Баянов, увидев всеобщую борьбу, быстро ушёл с линии атаки, спрятавшись за спину Ефима.
– Ой, молодёжь… совсем как дети малые, – Ефим ударил своей тростью по соседней ели. Снега упало столько, что задело всех. – Ха-ха-ха, что-то я перестарался чуток.
– Это точно, – Милослава засмеялась, увидев недовольное лицо Баянова, который всячески пытался избежать участия в снежной битве.
Ефим скомандовал:
– Ладно, отряхайтесь да дальше пошли.
Ещё минут двадцать улыбки не покидали лиц участников экспедиции. Баянов ворчал, но всё же иногда проговаривал смешные шуточки, поднимая и без того хорошее всеобщее настроение.
– Ой… а там что? – Милослава неожиданно остановилась, вглядываясь куда-то в лес.
– Там пещера небольшая и обрыв… ничего интересного, – немного замешкавшись, ответил Ефим и направился дальше.
Райц подошёл к Милославе:
– Ты чего там углядела?
– Там небольшой скальник, кажется. Я думала, это то, что мы ищем… тем более если там пещера, мы там просто обязаны побывать.
– Я думаю, ты права. Потом, может, уговорим остальных сходить туда… пошли, – Райц взял её под локоть и потащил.
– Ты чего это?
– Нужно догнать остальных…
Полдня Ефим водил учёных вокруг своего зимовья, показывая, куда можно ходить без него, а куда категорически нельзя. В итоге мест, которые можно посещать, оказалось не так много. Баянов всё отмечал на карте и делал заметки.
– Ну так что, думаю, нам нужно составить план походов с учётом вашего расписания, – резюмировал Лобанский, обращаясь к Ефиму.
– Да мне-то всё равно, у меня расписания нет, на охоту можно и вместе ходить, там наши пути всё равно пересекаются.
– Согласен.
– Ладно, пойдёмте, тропы к зимовью покажу, я их специально сегодня обозначил указателями…
– «Налево пойдёшь – беду найдёшь, направо пойдёшь – совсем мёртвый будешь», – улыбнулся Фёдор Степанович.
– Ахах, точно… почему-то мне вспомнилась баба Клава, – поймал себя на мысли Баянов.
– А ты прав, мы как будто в сказку попали… и бабу Ягу встретили, и лешего, – прошептал Фёдор Степанович.
– Как бы нам так снежного человека не встретить, – добавил Лобанский.
Добравшись до зимовья, участники экспедиции распланировали свои походы. Кто-то помог по хозяйству Ефиму, а Милослава и Райц сделали неудачную попытку тайком сходить в пещеру, после чего решили всё равно сделать по-своему.
В шестом часу вечера было уже тепло. Удивление от этого явления всё никак не проходило, поэтому Норотов решил рассчитать месяц, наблюдая за солнцем и луной, и сделал вывод… что сейчас середина января… Правда, тревожить остальных этой информацией он не стал, потому как не был уверен в своей правоте.
1 июля
– Вставай, Милка… Пошли.
– Куда? – открыла глаза Милослава.
– В пещеру, куда, – продолжал шептать Райц.
– А остальные?..
– Они на охоту ушли… Остался только Норотов, а он на улице… деревья считает, – уже нормальным голосом продолжил он.
– Дай несколько минут… мне же нужно собраться… поесть.
– Давай, не торопись… Я пока Норотова отвлеку… может, чем-нибудь озадачу.
Милослава соскочила с постели, быстро принялась собираться – так быстро, что за это время любой мужчина уже собрался бы трижды. Не то чтобы она долго одевалась или складывала вещи, просто «завтрак – это основная энергия дня, и пропускать его нельзя», считала она и медленно поедала сваренную Ефимом кашу, в то время как Райц убеждал Норотова провести исследование снежинок.
– Ну что, пошли? – пару часов спустя спросил Райц, зайдя в зимовье.
– Да, пошли… а что Норотов?
– Всё нормально… он так занят, что даже меня не замечал последние полчаса.
Райц открыл дверь зимовья и, высунув голову, огляделся по сторонам, после чего добежал до леса и спрятался за ель. Убедившись, что Норотов его не заметил, дал Милославе отмашку следовать за ним. Всё было так, как бывает в не самых лучших шпионских фильмах. Милослава повторила всё за Райцем, ринулась к нему, и они побежали по тропе, любезно размеченной Ефимом.
– А ты помнишь, куда идти?
– Да, я там опознавательный знак оставил.
Погода была солнечной, слегка порошил снег, но тропу не замело. Милослава и Райц быстро дошли до отмеченного места и повернули в сторону скальника. Райц шёл первым, пробираясь сквозь густой снег, словно бульдозер, чтобы за ним оставалась вполне пригодная тропа.