Рождество в Ноттингеме - читать онлайн книгу. Автор: Паола Стоун cтр.№ 60

— Что это за звук? — непослушными губами спросила Пат.

— Это йодль, ^[21] — почти беззвучно ответил Милош, а через несколько секунд Пат почувствовала, как его влажное тело обмякло, и он засопел, как ребенок, уткнувшись ей в ямку между плечом и шеей.

Самые верхушки лиственниц уже порозовели.

* * *

Через полчаса Пат легонько потянула Милоша за ухо.

— Проснись, а то я пропущу обещанный рассвет в Альпах!

Мальчик испуганно распахнул черные заспанные глаза, под которыми легли синеватые тени. Все его лицо словно подсохло за эту ночь: пропала припухлость губ, резче очертился подбородок, крупный нос стал тоньше. Он вскочил и тут же застыдился своей наготы.

— Я сейчас оденусь… — торопливо забормотал он.

— Нет уж, оставайся таким, как был, — Пат ласково погладила длинные стройные ноги, и от этого прикосновения Милош покраснел, пытаясь закрыть свою вновь восставшую плоть.

Но она властно отвела его руки.

— Разве ты не знаешь, что теперь ты мой? — Пат тоже встала и коснулась грудью его мгновенно напрягшегося тела. Юноша тут же попытался сжать ее в объятиях. — Нет. Потом.

Она подвела его к краю площадки и, взяв за руку, сама встала рядом. Огромный сияющий диск стоял, казалось, вплотную к ним — можно было протянуть руку и попасть прямо в это жидкое розоватое золото. А под ним высились средневековые соборы и башни, сплошь залитые опаловым сиянием переливчатых красок. Снопы алмазной пыли поднимались отовсюду и гасли в многоцветной дымке, еще скрывающей рваные очертания лесов и утесов. И в центре этого великолепия стояли они, обнаженные мужчина и женщина.

— Милош… — одним дыханием позвала Пат, и оба упали на бархатный мох, мгновенно принимавший очертания их тел. И снова первобытная мощь, стремящаяся к цели напрямик, не признавая игр и уловок, не давала телу Пат ответить. Она переставала ощущать себя, в ней уже просто не было места, чтобы взрастить в себе чудный цветок. И не раздавалось спасительного йодля…

После они сидели у все‑таки разожженного Милошем костра, и Пат гладила его по вьющимся волосам, стараясь не смотреть на низко опущенное лицо, по которому текли редкие крупные слезы.

— Я знаю, — твердил он, — я что‑то делаю не так, а вы молчите…

— Просто пока ты слишком много думаешь о себе.

— Нет, я стараюсь, я люблю вас, но я не могу, это сильнее меня, оно ведет и ведет…

Пат села ближе и силой положила голову Милоша себе на колени.

— Не надо! — Он вырвался молча, почти со злобой. — Я почувствую ваши ноги, и все начнется сначала, а я не хочу больше так, один! — И слезы брызнули у него из глаз.

— Послушай, Милош, ведь ты теперь совсем взрослый и должен понимать: ничто не приходит сразу. Когда ты утолишь свой первый голод, тебе будет проще думать о других. Ты же сам знаешь, разве можно спрашивать с голодного человека, правда?

— Да, но вы станете презирать меня. И… ведь вы хотели сегодня уехать… и я никогда не узнаю… Иисусе! — вдруг совсем другим тоном произнес он. — Гроза! Здесь в грозу такие ветры, что крыши заваливают камнями, чтобы не снесло. Нам надо быстро, быстро двигаться к какому‑нибудь гастхаузу, иначе беда!

Они вбежали на низкое крыльцо старинного «Риги‑Кульм», когда первые тяжелые капли уже легли темными пятнами на их одежду.

Пат заказала комнату под самой крышей, откуда был виден выписанный во всех деталях игрушечный мирок низин. Тончайшие шпили колоколен, несмотря на дождь и расстояние, ясные и четкие, словно выгравированные на стали, зеленые кочки лесов, бирюзовые камешки озер — все казалось искусным макетом отсюда, из грозовой темноты вершин.

— Вы, наверное, замерзли? — Милош растерянно стоял посреди крошечной комнаты и казался слишком большим и неуклюжим для ее размеров. — Я сварю кофе, да?

Он варил его намеренно долго, словно боялся снова оказаться лицом к лицу с Пат. Они выпили одну джезву, потом вторую, — не глядя друг на друга и не разговаривая. Пат с ужасом чувствовала, как ее бедра начинают наливаться тяжким хмельным желанием. Она осторожно приподняла за подбородок опущенную голову Милоша и подула, убирая с лица кольца густых волос.

— Милош!

— У меня опять не получится, — глухо сказал он, стараясь отвести глаза.

— Ты постараешься, — шепнула она, щекоча кончиками пальцев выпуклый теплый затылок. — И я тоже.

Но вырвавшаяся наконец слепая жизненная сила, сметая слабые капканы рассудка, опять неслась и подавляла все вокруг. Пат чувствовала себя совершенно раздавленной этим напором и не в силах была даже пошевелиться. Лишь потом, когда Милош заснул беспробудным сном младенца, она, глядя на его доверчивое, даже во сне ласковое лицо, сама несколькими движениями добилась желаемого. «Он должен устать, и тогда ему откроется еще один мир», — подумала она и, отойдя к окну, долго смотрела на затухающие всполохи грозы, уходящей к Берну.

Они спустились с Риги лишь на третьи сутки, и уже не пешком, а стилизованным под старину поездом, где локомотив всегда прицеплен к заднему вагону, чтобы толкать вагончики при подъеме и тормозить их при спуске. Поезд то ровно катился, то буквально падал вниз. И Пат, не отрывая взгляда от побледневшего лица Милоша напротив, пьянела от этого жуткого скольжения по краю пропасти и знала, что в тридцать шесть лет она заболела страшной болезнью — любовью к мальчику.

Они вышли в Фицнау, на маленькой станции у подножья горы, и оттуда пошли пешком, толком не понимая, куда и зачем они идут.

— Вы… пойдете ко мне? — Милош с трудом разлеплял пересохшие покусанные губы.

— Зачем? То есть я хочу сказать, что мне все‑таки надо ехать, Милош. Я и так украла у жизни несколько лишних дней.

— Но вы не можете уехать, — прошептал он, останавливаясь и загораживая ей дорогу. От пахнувшего на нее жара и запаха мяты, который сопровождал Милоша всюду, у Пат закружилась голова. Теперь, после того как она научила его управлять своим телом, и он, оставаясь неутомимым и всеподавляющим, все же давал ей возможность испытывать облегчение, она не мыслила себя без него. Власть ее тела над телом другого сыграла с ней злую шутку, поглотив ее саму. Да, Милош был ее игрушкой, ее рабом, безропотным исполнителем любых ее прихотей и желаний, но и она сама, как безумная, казалось, уже не могла существовать без этого всегда рвущегося к ней молодого тела.

Безусловно, Пат понимала, что все это лишь наваждение, и оно не может длиться долго. Она понимала, что, втянув мальчика в игру плотских страстей, она может покалечить его душу.

— Ты не уедешь, — повторил Милош.

Но уезжать было надо. Раньше или позже — теперь это уже не имело значения — но надо, и Пат судорожно старалась найти выход. Взять его с собой, в Трентон? Но что он будет делать там, без образования, со своим плохим английским? Жить с ней альфонсом? Это слишком унизительно для обоих. Да и Руфь ждет его в Женеве, где ему обеспечены деньги, жилье, занятия хореографией… О, Господи, Руфь…