Рождество в Ноттингеме - читать онлайн книгу. Автор: Паола Стоун cтр.№ 59

— Это она так говорит? Она считает, что он покончил с собой!? — На мгновение Пат стало нечем дышать.

— Да. Она говорит, что он был слишком раним и талантлив для этой жизни. Он не раз писал ей о том, что уйдет тогда, когда найдет в себе силы. И ушел сам, совершенно сознательно. Как мама.

Пат с трудом приходила в себя. Она помнила, что Стив был убежден в самоубийстве Мэта, но эта убежденность была основана лишь на его предположениях, пусть и не беспочвенных. Теперь она узнала, что профессор психоанализа Руфь Вирц думала о гибели своего единственного сына то же самое.

Кюсснахт все‑таки открыл Патриции тайну, мучившую ее столько лет.

* * *

Лежать неподвижно Пат больше не могла. Идти, двигаться, говорить — только бы не эта история, не этот мальчик, не раскрытая чужими губами тайна Мэтью, не эта тишина. Она порывисто поднялась с пледа:

— Идем же! — и, не оборачиваясь, стала подниматься вверх.

— Если вы не сбавите скорость, фрау Фоулбарт, — тихо сказал ей в спину Милош, — то мы никуда не дойдем.

— Но разве нам осталось так много?

— Еще две трети. Я ведь специально выбрал маршрут вдалеке от всяких гастхаузов и отелей, хотел, чтобы вы увидели настоящую Риги.

— Хорошо. Я буду идти медленней. Только давай помолчим немного.

Они молча шли к вершине. Порой Пат оборачивалась назад и видела, как дома на противоположном берегу Фирвальдштетского озера становятся уже почти невидимыми, а впереди то сверкала на солнце, то окутывалась облаками вершина горы. Иногда Патриции казалось: тропа подходит к такой неприступной круче, что человеческой ноге просто невозможно на ней удержаться, но, подходя ближе, она неизменно видела, что дорога делает какой‑нибудь хитрый поворот и снова благополучно тянется вверх. Изредка они проходили мимо прилепившихся на склонах шале, совсем простых и небогатых, и тогда мгновенное острое желание остаться здесь, вдалеке от земли с ее тревогами и страстями, охватывало Пат.

— Между прочим, это самые дорогие отели, — словно угадав ее мысли, сказал Милош, — «Швейцергоф» и «Бориваж». Скоро уже минуем Фельзентор, ^[20] и тогда можно будет опять отдохнуть.

Пат посмотрела на часы — к ее удивлению, шло уже около восьми вечера.

— Но когда же мы успеем спуститься обратно?

— Но разве вы не хотите увидеть рассвет в Альпах? — по‑видимому, искренне удивился Милош. — Все иностранцы всегда хотят именно этого. Я знаю тут одно место…

__________

Возвращаться назад все равно было уже немыслимо, и Пат, ноги которой гудели, несмотря на привычку к ходьбе и многочасовые занятия на тренажерах, уже второй час шла только из гордости. В конце концов, здесь, среди дикой природы, ей было легче перенести жестокую правду о смерти Мэта. Она представила себя запертой в четырех стенах номера, по которому будет метаться без сна, мучаясь непоправимым — и молча кивнула.

Еще через час, когда стало смеркаться, они добрались до уступа, сплошь покрытого мхом и травой. Ряд деревьев, понизу густо оплетенных кустарником, создавал естественную ограду по самому краю уступа. Откуда‑то с высоты доносился мелодичный шум горного ручья, а еще выше последние лучи солнца лили золото на верхушки лиственниц.

— Правда, здорово? — Милош был горд своим уголком и хотел, чтобы его спутница тоже разделила эти чувства.

— Да, уютно. Но, если говорить честно, то я настолько устала, что хочу только немного перекусить и спать.

— Конечно! — Мальчик засуетился, доставая из объемистого рюкзака пледы, вино, сыр и всякие мелочи, полагающиеся непременными в горных походах.

Пат упала на расстеленный плед, накрылась другим и блаженно вытянула ноги, чувствуя, как они, освобожденные от груза обуви и плотных спортивных брюк, снова наливаются привычной упругой силой. Милош возился с костром.

— Не надо, — попросила Пат. — Я вряд ли в состоянии сейчас болтать у костра. Давай спать. — И последнее, что она увидела засыпая, были вспыхнувшие красным острые пики деревьев.

Пат проснулась оттого, что прямо в лицо ей светила огромная полная желтоватая луна. Она открыла глаза и мгновенно зажмурилась, не веря в то, что только что увидела. Но властная сила лунного света снова раздвинула ее веки. Над ней в накинутой на плечи козьей куртке стоял совершенно обнаженный Милош.

Луна обливала его гладкое юношеское тело блестящими струями. Одной рукой он держал свое восставшее естество, показавшееся Пат в этом изменчивом серебристом свете непомерно огромным, а другую ищуще, словно слепой, протягивал к ней.

— Помогите мне, фрау Фоулбарт, — мучительно, но твердо произнося слова, шептал он. — Все, все мои друзья, все уже узнали женщину… И мне очень стыдно, что я… Мне, правда, стыдно и трудно. Я буду боготворить вас. Помогите, помогите, пожалуйста! — в этом прерывистом шепоте звучала какая‑то древняя магия, что‑то пахнувшее влажной черной землей и теплой кровью охоты. Пат невольно приподнялась на локтях, не то, отодвигаясь, не то, наоборот, приближаясь к жадной и одновременно слабой руке Милоша. — Прошу вас, прошу, — все настойчивей шептал он.

Пат медленно опустила ресницы. Что ж, она не родила мужчину, но она создаст его. Наверно, именно об этом ей говорила Кейт Урбан… И в тот же миг его горячее тело рухнуло на нее и стало рваться к сокровенному входу, не разбирая дороги, слепо и глупо. Пат открыла глаза и, улыбнувшись, легла так, чтобы мальчику было удобней. Благодарно всхлипнув, он вошел в нее, и через минуту все было кончено.

Милош лежал на ней, не зная, куда деть руки и положить голову, а она, с так и не сошедшей с губ улыбкой, чувствовала себя колыбелью и баюкала его внутри, до тех пор, пока он снова не налился силой и желанием. Пат уже не закрывала глаз, любуясь переплетениями его мышц и шелковой, еще без единого волоска, кожей, иногда поощряя или останавливая юношу легкими касаниями рук или движениями бедер. Милош был ненасытен, как бывает ненасытен молодой, дорвавшийся до добычи хищник. В нем не было ни изысканности, ни неги, ни техники, не было даже понимания свершающегося — была лишь одна могучая, всепобеждающая темная сила природы. Он был сейчас лесным богом, Паном, плотью от плоти земли, мощью рейнского потока, гладким стволом лиственницы, медведем в лесах… И Пат, привыкшая к утонченной или же жестокой игре, никак не могла почувствовать себя готовой разделить с ним такую любовь. Тело ее уже изнывало под непрекращающимися набегами, будучи не в силах ответить и, может быть, хоть на какое‑то время погасить своей нежной влагой его неугасающий пожар. Бедра бесплодно сжимались, а Милош, каким‑то звериным инстинктом чувствовавший, что что‑то происходит не так или, вернее, не происходит вообще, лишь удваивал свои усилия. Капли его пота падали на лицо Пат, смешиваясь с ее злыми слезами обиды, как вдруг где‑то далеко внизу, может быть, у самого подножия гор, раздался тонкий переливчатый звук почти нестерпимой высоты, который все нарастал, наполняясь обертонами и густея. И словно в ответ на этот звук, внутри Пат начал распускаться изумрудно‑сверкающий цветок страсти, и чем громче звучал неведомый звук, тем полней разворачивался цветок, заполняя собой все тело, и когда на каких‑то немыслимых низах звук лопнул протяжным «лахи‑о‑о‑о!», цветок взорвался в Пат, и ее протяжный стон пронесся над одиноким уступом, как стон добытой в гоне самки оленя.