Французская революция - читать онлайн книгу. Автор: Александр Чудинов, Дмитрий Бовыкин cтр.№ 95

Другой причиной того, что Конституция III просуществовала всего пять лет, стал тот опыт, который накопили французы за революционное десятилетие. Отсутствие привычки к поиску компромисса, вошедшая в норму политическая нестабильность, открытое пренебрежение принятыми конституциями, неспособность сменявших друг друга режимов справиться с экономическими трудностями, коррупцией, навести порядок подталкивали к выводу о том, что, несмотря на все заявления властей, Революция продолжается. Республика оставалась неустойчивой, возможность реставрации монархии нельзя было сбрасывать со счетов.

Это создавало угрозу для тех, кто воспользовался Революцией, чтобы улучшить свое положение: купить национальные имущества, получить должность или известность, продвинуться по службе. Все эти люди при Директории не смогли почувствовать себя в безопасности и готовы были поддержать любого, кто им такую безопасность гарантирует.

Возможно, все это не было бы фатальным, если бы в политическом механизме был предусмотрен предохранительный клапан – возможность подкорректировать конституцию, не отменяя ее. Однако депутаты Конвента не видели смысла в таком механизме. То, что из сегодняшнего дня кажется просчетом, для современников объяснялось все тем же политическим опытом: две предыдущие конституции продержались одна меньше года, а другая два года с небольшим. Для пересмотра хотя бы одной статьи конституции предполагалась громоздкая и сложная процедура, которая занимала минимум девять лет. Таким образом, корректировка основного закона страны оказывалась практически невозможной, и все ошибки можно было исправлять лишь силовым путем.

Последней причиной хрупкости режима стало подчинение исполнительной власти законодательной. То, что Директория не избирается общим голосованием и не имеет права выступать от имени народа, в отсутствие общей легитимности режима оказалось несущественным. В то же время именно она обладала полной информацией о происходящем в стране, назначала и смещала министров и генералов, ей подчинялись все чиновники, она распоряжалась вооруженными силами. Иными словами, реальная сила находилась именно в руках Директории, она могла действовать быстро и внезапно, да и договориться пяти ее членам было куда проще, чем семи с половиной сотням депутатов. К тому же в Директорию входили отнюдь не технические исполнители, а опытные политики национального масштаба.

У этих политиков имелся и удобный инструмент для реализации своих целей – армия. Оставался лишь последний шаг – соединить воедино политику и армию, применить армию для совершения государственного переворота. 31 мая обошлись Национальной гвардией, при Термидоре на улицы Парижа вышли регулярные войска, хотя и под полным контролем депутатов. 18 фрюктидора генералы во многом стали соавторами переворота. Символично и отнюдь не случайно, что члены Конвента выпустили этого джинна из бутылки, чтобы режим Директории крепче встал на ноги, но от него же Директория и погибла в ходе переворота 18 брюмера VIII года Республики.

Вопрос может показаться странным. Большинство историков Французской революции, включая авторов этих строк, датируют ее завершение 1799 годом – временем прихода к власти Наполеона Бонапарта. Однако необходимо принимать во внимание, что дата эта весьма условна.

Если исходить из того, как понимали значение слова «революция» современники, то финалом Французской революции следовало бы считать тот момент, когда все перемены остались позади и утвердилась некая новая форма правления, когда воцарились те самые мир и стабильность, о которых люди мечтали на протяжении всего революционного десятилетия. Но когда же это произошло?

Едва ли в 1799 году. Хотя одни законы, принятые при Консульстве и Империи действительно подводили итог революционным преобразованиям, другие, напротив, видоизменяли, и порой весьма существенно, созданное в годы Революции. Нация оставалась расколотой, политический режим – нестабильным, страна по-прежнему вела войны с половиной Европы, до обретения долгожданных мира и покоя было еще очень далеко. Да и решались в наполеоновскую эпоху все те же вопросы: как должен осуществляться народный суверенитет, какой компромисс может заставить французов прекратить гражданскую войну, как примирить старые и новые элиты, как выстроить отношения между вышедшей из Революции Францией и монархической Европой.

Еще более спорной датой завершения Революции выглядит 1794 год, хотя на протяжении десятилетий многие российские и почти все советские историки связывали окончание Революции с казнью Робеспьера и его соратников. Однако, как мы видели, и после термидорианского переворота продолжал действовать революционный порядок управления, во главе страны по-прежнему стоял Конвент, объединявший в своих руках исполнительную и законодательную власть, а Французская республика продолжала воевать с соседями.

Важным рубежом в истории Франции стал 1804 год – год установления империи и принятия Гражданского кодекса. Однако и тогда Наполеоновские войны были в самом разгаре, а империя рухнула спустя всего десяток лет.

Казалось бы, в 1814–1815 годах революционные бури окончательно улеглись: Наполеон отрекся от престола и во Францию вернулись Бурбоны. Однако не показала ли Июльская революция, что прочного компромисса так и не удалось достигнуть? Тогда, может быть, 1830-й? Но склонный к парадоксам французский историк Франсуа Фюре давно уже подметил: ничто так не напоминает французское общество времен Людовика XVI, как французское общество в царствование Луи-Филиппа. Сам же Фюре датировал окончание Революции… 1880 годом! И в этом тоже есть своя логика: именно тогда, наконец, утвердился единственный прочный режим со времен начала Революции – Третья республика. Получается, что Французская революция закончилась только в конце XIX века? Что ж, есть французские историки, которые полагают, что она не завершилась до сих пор.

Почему же тогда мы выбрали 1799 год? Не только потому, что так делает большинство наших коллег, но и потому, что с этой даты начинается совсем другая история, хотя и самым тесным образом с Революцией связанная.

Мы уже говорили о том, что современники зачастую видели во Французской революции череду сменявших друг друга «революций». Из этого родилось унаследованное многими историками противопоставление двух «революций» – 1789 и 1793 годов, «либеральной» и «народной». Однако проводилось оно не по научным, а по сугубо идеологическим причинам.

Те, кто испытывал отвращение к Робеспьеру, диктатуре монтаньяров и Террору, писали о том, что настоящая Революция – это, безусловно, 1789–1793 и 1794–1799 годы. По мнению сторонников такого подхода, Франция при революционном правлении была подобна, говоря словами французского философа и историка Ипполита Тэна, «человеческому существу, которое заставили бы ходить на голове и думать ногами». Французские историки Франсуа Фюре и Дени Рише назвали это время «заносом» (dérapage): Революцию занесло, увело в сторону, но затем она вновь вернулась на торную дорогу, ведущую к французскому либерализму, парламентаризму и капитализму XIX века. А 1793–1794 годы, с их точки зрения, привели лишь к казням и страданиям, оказались бессмысленными и ничего позитивного после себя не оставили.