Я больше не верю курсиву - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Гибсон cтр.№ 13

В таких вещах здесь толк знают. Теперь же они хотят большего – стать информационным городом, заранее распланировав его архитектуру с нуля. Эти люди рассчитывают, что через Сингапур хлынут мощные информационные потоки и что эти потоки их отчего-то не заденут. Нас это удивляет, а их, наверное, удивляет, что мы удивляемся.

Лично я считаю, что если они окажутся правы, то это очень печально – причем не для Сингапура, а для всего человечества. Они докажут, что можно подавлять любое самовыражение и жить припеваючи. Они докажут, что информация вовсе не хочет быть свободной.

Впрочем, возможно, я сгущаю краски. Есть у меня такое свойство. Хотя что в конце двадцатого века может быть страшнее, чем фантаст-оптимист? Быть может, Сингапуру суждено стать новой Швейцарией, чопорным островком порядка и благоденствия в море… в море чего-то невообразимо странного.

Боже правый! Ну и судьба.

Одной этой мысли вполне достаточно, чтобы подскочить в кресле и броситься к выходу из отеля «Меридиен», а там поймать такси и бежать безукоризненными коридорами Чанги.

Но я еще не закончил. Осталась последняя ночь, чтобы поразмышлять о голландце.

Я еще не рассказал вам про голландца, а ведь его, вероятнее всего, повесят.

В день, когда Мату Репину вынесли приговор, предстал перед судом и голландец. Инженер Йоханнес Ван Дамм направлялся из Бангкока в Афины с чемоданом, внутри которого обнаружился тайник, полный «того самого».

По утверждению обвинителя, Ван Дамм был наркокурьером, которому заплатили за доставку чемодана в Афины двадцать тысяч долларов. Ищейки в Чанги подняли тревогу, чемодан сняли с транспортера, а Ван Дамма арестовали прямо в зале для транзитных пассажиров, где по телевизору папа наверняка рассказывал Биверу про Фестиваль голодных духов.

Защита представила свою версию событий – столь же правдоподобную, что и у Мата Репина. Ван Дамм отправился в Бангкок за обручальным кольцом для дочери, а там один нигериец попросил его захватить в Афины чемодан. «Таким образом, – заявил адвокат, – мой подзащитный либо крайне наивен, либо его легко обмануть». Да уж. Либо и то и другое сразу. Выглядело это как просьба о помиловании.

Судя по газетной статье, этот Ван Дамм туп как пробка.

Не знаю, виновен ли он – к счастью, не мне решать. Скажу одно: я не считаю, что властям Сингапура следует предавать Ван Дамма смертной казни через повешение, даже если он и правда замешан в доставке торчкам в переулках Плаки пары килограммов героина из какого-то бангкокского подвала. Сингапура эта история вообще не слишком касается. Помните про «нулевую терпимость»? Здесь тот самый случай.

Уже на следующий день Йоханнеса Ван Дамма приговорили к смертной казни. У него осталось право на апелляцию, а газеты пестрят заголовками: «первый белый» скоро задрыгает ногами на сингапурской веревке.

«Чтобы не дрыгать ногами, – сказал я своему отражению в зеркале, – их надо отсюда уносить». Потом я надел белую рубашку, отглаженную столь безупречно, что манжетами можно порезать запястья. Почистил зубы, проверил вещи и забыл захватить для жены из мини-бара банку Сингапурского слинга. Я спустился в холл и мигом сдал ключи. Такси было заказано на четыре утра – и ничего, что два часа придется ждать в Чанги. Водитель спал, но тут же взбодрился и дальше болтал не переставая. Впервые мне встретился житель Сингапура, который не говорит по-английски…

Он везде ехал на красный, приговаривая: «А полиция-то спит…».

В аэропорту полиция не спала. У них были эти дорогущие австрийские игрушки, похожие на водяные пистолеты цвета хаки ^[15]. Тут бы мне и пришел конец… Я увидел на безупречно чистом полу бумажку и стал ее фотографировать. Полицейским это не понравилось. Окинув меня суровым взглядом, они подняли бумажку и унесли.

А я, стараясь не смотреть им в глаза, поправил галстук и устроился поудобнее в ожидании рейса «Катай пасифик» в Гонконг.

В Гонконге по залу таможенного досмотра порхают огромные черные бабочки, до которых никому нет дела. Мой взгляд скользнул по обнесенным стеной трущобам Коулуна. Быть может, я успею попасть туда прежде, чем будущее их уничтожит. За стеной, что проходит у самого края посадочной полосы, режут свиней, продают героин и выпускают зубные протезы в подпольных мастерских. Трущобы чем-то не нравятся Китаю, и их снос – одно из условий грядущей передачи Гонконга новым властям.

Идеальный улей. Эти неровные, понатыканные невпопад окна словно поглощают лихорадочную активность аэропорта «Кай Так», сосут из него энергию, подобно черной дыре.

Это мне и нужно.

Я ослабил узел галстука и покинул воздушное пространство Сингапура…

Я слышал, что со времени моего визита многое в Сингапуре изменилось к лучшему, и очень этому рад. Однако в то время сингапурские власти отреагировали на мою статью, запретив ввоз журнала Wired. Так что, можно сказать, это самая острополитическая статья во всем сборнике.

Многие, и не только сингапурские власти, обвиняли меня в своего рода извращенном неоколониальном луддизме, однако я сетовал не на современность Сингапура, а на тоталитарность тамошних порядков. Впрочем, глядя сегодня из более суровых времен, могу добавить: сингапурский тоталитаризм хотя бы ни подо что не маскировался.

Всю эту жуткую неделю у меня из головы не идет крошечная витрина поразительной антикварной лавки мистера Бука в Сохо. Эта лавка всегда закрыта, а за маленькой витриной в переулке нет магазина. Лишь запертая дверь и, наверное, лестница. Если верить потускневшей медной табличке, внутрь можно попасть по предварительной договоренности. Мне это так и не удалось. Однако стоит мне наткнуться на витрину мистера Бука (а я почему-то никак не могу запомнить дорогу), я всегда останавливаюсь и восхищенно разглядываю редкости (их никогда не бывает больше трех), выуженные им из глубин времени и общественной памяти. Это моя любимая витрина на Манхэттене. Такой выразительности, такой борхесовской мощи я не видел даже в Лондоне.