Крах плана Шлиффена. 1914 г. - читать онлайн книгу. Автор: Максим Оськин cтр.№ 24

Этот паллиатив в любом случае оставлял пехоту без «глаз и ушей». В свою очередь, немцы перед войной усилили свою конницу на 7 полков, но это были конно-егерские полки, которые стали корпусной конницей, а не пошли на создание новых кавалерийских дивизий ^[59]. Иными словами, если русские корпуса для ведения войсковой разведки получали резервные казачьи подразделения, к тому же опаздывавшие с мобилизацией (как и прочие резервные части), то немцы получили специально подготовленные полки конных егерей, нацеленных именно на решение задач ведения разведки.

Вышло так, что практически вся русская кавалерия стала как бы «стратегической», подчиняясь штабам армий, но организация их осталась дивизионной. Очень скоро Ставка Верховного командования начнет сводить кавалерийские дивизии в корпуса, но в первых операциях этого еще не было: и конница русских армий осталась как бы «не при делах», проводя только отдельные бои против неприятельской кавалерии. Лишь в 1-й армии еще до войны было предположено объединить конницу в большую самостоятельную группу из нескольких кавалерийских дивизий. Тем не менее эта группа не имела ни корпусных штабов, ни каких-либо прочих организационных единиц (саперы) и тыловых учреждений (корпусные обозы), присущих корпусу как войсковой единице. Даже штаб группы был выделен из состава 2-й кавалерийской дивизии, командир которой и возглавил всю группу.

Итак, кавалерия 1-й армии сводилась в две группы: главную под командованием Хана Нахичеванского (4 дивизии – 1-я и 2-я гвардейские, 2-я и 3-я кавалерийские) и действующую на левом фланге армии группу В.И. Гурко (1-я кавалерийская дивизия при поддержке 5-й стрелковой бригады). Начальник главной конной группы 1-й армии Г. Хан Нахичеванский не получил четкой задачи проведения рейда по чужой территории, а потому и сам зарываться не решился. В итоге вместо глубокого рейда в глубь неприятельской территории с целью разрубания немецких коммуникаций русская стратегическая конница просто-напросто составляла обычный мобильный авангард 1-й армии.

Мировую войну Хан Нахичеванский, бывший коренным гвардейцем, встретил в качестве начальника 2-й кавалерийской дивизии, и уже в ходе развертывания 1-й армии был назначен командиром всей армейской кавалерии (до 10 тыс. сабель), ввиду своих личных качеств и гвардейских связей. Он оказался самым старшим по производству кавалерийским начальником в 1-й армии, и потому довольно случайно получил под свое командование основную массу конницы, исходя из обыкновенного старшинства по службе.

Вся конница 1-й армии сосредоточивалась на флангах наступавших корпусов, что не давало русским возможности проводить полноценную разведку. Командарм-1 П.К. Ренненкампф надеялся вырвать победу в приграничных боях, после чего конница должна была преследовать противника, предварительно обойдя его с флангов. Слабость и малочисленность германской кавалерии по сравнению с русской были известны, так что командарм мог быть уверенным, что неприятельская конница не сможет на равных вести противоборство с русскими. Тем не менее стремление Ренненкампфа создать сильный конный кулак для самостоятельных операций в ходе наступления во многом было парализовано личными качествами командира кавалерии – Хана Нахичеванского. Неиспользование кавалерийских масс для нарушения мобилизации противника, пока русская кавалерия могла еще воспользоваться отсутствием артиллерийского превосходства у германцев, также имело тяжелые последствия для хода первых операций ^[60].

В состав 1-й армии вошли 3-й (Н.А. Епанчин), 4-й (Э. Хан Султан Гирей Алиев) и 20-й (В.В. Смирнов) армейские корпуса, и 5-я стрелковая бригада П.Д. Шрейдера. То есть войска 1-й армии имели минимум пехоты (всего-навсего 6,5 дивизии), зато – максимум кавалерии: 5,5 дивизии. Так как, согласно замыслу Генерального штаба, 1-я армия должна была сковывать противника в ожидании, пока 2-я армия замкнет кольцо окружения, генерал Ренненкампф получил массу мобильных сил, но при этом его, соответственно, ограничили в артиллерии. Согласно предвоенному мобилизационному расписанию, в 1-й армии должно было находиться 4 армейских корпуса: 1-й, 3-й, 4-й армейские и Гвардейский корпус. Однако 1-я и 2-я армии «поменялись»: 20-й корпус на 1-й, а Гвардейский корпус был отправлен под Варшаву, где Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич, следуя просьбам французов, потрясенных размахом германского вторжения в Бельгию, образовывал третье операционное направление – на Берлин.

С утра 4 августа 1914 г. по старому стилю войска 1-й русской армии перешли государственную границу, где их, в некотором отдалении от пограничной линии, уже давно ждали отмобилизовавшиеся немцы. Мирное население Восточной Пруссии бежало в глубь Германии, лишь бы не оставаться под русскими. Немногочисленные части прикрытия (пограничники, жандармы, ландвер) сумели придержать русскую кавалерию, пытавшуюся в первые дни после объявления войны вторгнуться в Восточную Пруссию, и потому жители бежали по железным дорогам без преследования со стороны русской конницы. Участник восточнопрусского похода А. Невзоров так описывает первые дни наступления: «Жители уходили так поспешно, что бросали свои дома и хозяйство нетронутыми. При занятии какого-либо городка или фермы, можно было видеть, войдя в дом, топящуюся плиту, на ней кипящий суп, кофейник с выкипевшим кофе, а в духовке – обязательно картофель… Скот, птица, все оставлялось жителями» ^[61]. Другой участник событий писал домой: «Оставленный хозяевами скот избивали без всякой пощады. Наша рота объелась свининой, почти всех рвало. Со всех сторон солдаты гонят к бивуаку коров, быков и лошадей; происходят драки между солдатами из-за дележа добычи» ^[62]. Интересно, что солдатам разрешалось брать еду и белье, присвоение же каких-либо других вещей уже почиталось за мародерство.

С первого же дня наступления русских войск в Восточную Пруссию стало ясно, что немцы станут отчаянно сопротивляться противнику. Приграничная территория была покрыта сетью тайных точек с телефонными аппаратами, которые могли скрываться где угодно – в сторожке лесника, на чердаке одного из крестьянских хуторов, на мельнице и т. д. Германское командование, сознавая, что уступает русским в силах, стремилось иметь максимум возможной информации о неприятеле, чтобы более эффективно противостоять вторжению с теми ограниченными силами, что были предоставлены в распоряжение 8-й германской армии Большим Генеральным штабом.

Соответственно, русские старались уничтожать все скрытые объекты, дающие немецкому командованию информацию. В практическом применении это означало, что все население занимаемой территории оказывалось под подозрением, как вероятные «шпионы». Часто это вело к трагическим последствиям. Так, участник войны вспоминает, что штаб 1-й армии издал приказ, в котором отмечалось, что немецкие шпионы часто используют велосипеды для своего передвижения. В итоге получилось, что все люди на велосипедах рассматривались как шпионы: «Понятно, что многие из них действительно были шпионами, но приказ был сформулирован таким образом, что все немцы на велосипедах оказывались шпионами. Кроме того, согласно приказу, любой русский солдат имел право убить немецкого велосипедиста. И солдаты весьма активно пользовались этим правом» ^[63].