Как выжить, если тебе 20 - читать онлайн книгу. Автор: Альберт Сагирян cтр.№ 5

В 14 я был уверен: есть правильный путь — демократия, свобода, равенство. И есть неправильный — то, как все было устроено в Советском Союзе. Когда я услышал, как Лужков зовет на Тверскую площадь, я предложил отцу туда поехать.

Отец согласился. Когда мы приехали, там уже была толпа, кто-то сооружал баррикады из всего, что попадалось под руку. Тверская была вся перекрыта от Пушкинской площади до Кремля.

И хотя ситуация на тот момент еще не разрешилась, но все равно казалось, что опасности для жизни нет: в воздухе витало единение, люди радовались. Папа говорит: «Ну все, поехали домой!» А я не хочу и прошу его остаться… И вдруг он отвечает: «Если ты считаешь нужным, оставайся!»

Это казалось невероятным. Сейчас я понимаю, что вряд ли разрешил бы своему ребенку делать то, что отец разрешил мне сделать той осенью 93-го, — остаться на баррикадах в разгар переворота власти в стране.

А тогда… Тогда я остался. И к вечеру началось все самое интересное. И опасное.

Как сейчас помню, что несколько раз приезжали бандиты на черных BMW и привозили нам еду.

Сыр, колбаса, соки… А в это время в магазинах — пустые прилавки, страна голодает. Тогда по дороге в школу у нас был ритуал: мы с друзьями обсуждали, кто и что ел на завтрак. Помню, кто-то однажды сказал, что уже неделю не ел сыра, хотя очень его любит. Мы дома не голодали, отец работал в Академии наук, и ему как-то удавалось справляться. Я вообще не обращал внимания на еду — в детстве ты не понимаешь, хорошо ты питаешься или нет. И чем привычнее еда, тем ребенок счастливее. Бутерброды с маслом и сладкий чай на завтрак меня вполне устраивали. Но вернемся на баррикады.

Почему бандиты приезжали на своих машинах с провизией? У них и у всех, кто вышел тогда на улицы, была одна цель — не вернуться в прошлое, из которого мы начали потихоньку выбираться после распада СССР. Все чувствовали себя равными в этом порыве. Было неважно, бандит ты, ученый или ребенок. Все понимали, что пришло время перемен. Появился шанс на новую жизнь, и в этом состояла романтика 90-х. Никто не знал, что будет дальше, но все ждали, что нового принесет следующий день, какую возможность откроет. Конечно, не всем удалось найти себя в новом мире, и для многих распад Союза означал идейный крах, трагедию, но перемены были неизбежны.

Той ночью на баррикадах кто-то крикнул, что надо зачем-то идти спасать Останкинскую телебашню, и мы все, как зомби, двинулись туда. Это потом, спустя годы, я понял, что пошли мы за агитатором. Наивную толпу из простых людей очень легко привести к нужному действию. Выйдут из группы два человека, и все сразу последуют за ними. Без оружия, без всего. Просто чтобы не выбиться из строя. Я тогда понял, как работает толпа. И как работают лидеры. Когда они возникают, даже непонятно откуда, и когда они уверены в своем праве, за ними начинают следовать — сначала один, потом второй, третий… А куда пойдут трое, последуют и все остальные.

Когда мы пришли к Останкино, было уже темно. И я помню, кто-то сказал: «Все, кому по нужде, — идите сейчас. Потом будет поздно».

То, что я увидел в ту ночь, было похоже на кино: военные действия, шум, крики, перестрелка. Трассирующие пули в черном небе напоминали салют. Они почему-то горели в воздухе. И их полет можно было видеть. Было страшно. Очень, очень страшно.

Потом к нам подошел мужчина в военной форме. «Вы что, с ума сошли, — говорит. — Сейчас наши приедут с оружием, уходите». И нас увели обратно.

Наутро я пошел к бабушке и дедушке, которые жили на Поварской улице, недалеко от Тверской. Дед запер меня в квартире и сказал, что ни на какие баррикады я больше не пойду. И что отцу моему он «вставит».

Я все-таки выскользнул из дома и побежал обратно. Это было 14 октября — финал неудавшегося путча, все уже переместились к Белому дому, я забрался на крышу высотного дома на Кутузовском проспекте и смотрел, как с Дорогомиловского моста танки стреляют по Белому дому.

Будто фильм смотришь.

Представляешь?

Танки. Стреляют. По Белому дому… А мне 14 лет, и я сижу на крыше. Потом я пошел в школу. Чувствовал себя героем, стал всем хвастаться, а когда об этом узнала завуч, меня чуть не отчислили. Женщина советской закалки, она возмутилась: «Мне бы на твоем месте, Сагирян, было бы стыдно!»

Но я правда гордился тем, что побывал там. Я чувствовал, что стал частью истории. Приложил к этому свою руку. Еще почему-то радовался, что больше не надо будет носить школьную форму. Это было романтичное время — вот эти 90-е, голодные, сложные, страшные… Но с ощущением того, что все в наших силах и что все можно изменить.

Я узнал и почувствовал это благодаря отцу. Тогда я даже не понимал, как много значит эта возможность принимать такие важные решения самому. Особенно в 14 лет.

Недавно я послал папе открытку и написал, что люблю его и благодарю. За все, что он делал для меня. Папа не переделывал меня под себя, хотя я был, очевидно, «неудобным» ребенком. Он позволил мне не бояться быть собой. Не убил личность, которая начала зарождаться с раннего возраста. У нас с отцом очень разные характеры. Мне нравится быть на виду, я люблю внимание. А отец — сдержанный, непубличный человек. Сложно воспитывать ребенка, который отличается от тебя. И в воспитании, и в жизни нам всегда легче с людьми, похожими на нас.

Поэтому хочу повторить: папа, я тебе благодарен.

Я понимаю, как мне повезло.

Важно научиться самостоятельно изучать этот мир и принимать собственные решения. Вообще главный совет, который хочется дать молодым людям, — как можно раньше уходите из-под родительской опеки. Обезопасить ребенка — функция, заложенная природой в родителях, особенно матерях. А мужья с женами обычно не спорят. Поэтому родители часто не одобряют непонятный для них риск, оберегают детей и не дают им права пробовать и совершать ошибки. И эта защита из лучших побуждений в прямом смысле лишает возможности самостоятельно изучать мир и взрослеть.