Любовь - читать онлайн книгу. Автор: Карл Уве Кнаусгорд cтр.№ 3

— А, вот ты где? — сказал я. — Ты все время стояла тут?

— Да-а.

— Слышишь, Юнн плачет?

Она кивнула и взглянула наверх.

— Нам надо пойти к ним с мамой. Идем, — сказал я и взял Хейди за руку.

— Не хочу, — тут же ответила она. — Не хочу за руку.

— Хорошо. Тогда садись в коляску.

— Не хочу в коляску.

— А на ручки? Давай понесу тебя.

— Не хочу понесу.

Пока я ходил за коляской, она залезла на заборчик. Ванья села на землю. На горке Линда вышла из ресторана и махала нам рукой, чтобы мы поднимались. Юнн кричал не переставая.

— Я не хочу ходить, — сказала Ванья, — у меня ножки устали.

— Ты сегодня еще никуда не ходила. С чего они вдруг устали? — спросил я.

— У меня нет ножек. Неси меня на ручках.

— Нет, Ванья, что за глупости. Я не могу тебя таскать.

— Можешь.

— Хейди, садись в коляску, и пойдем.

— Не буду коляску.

— Но-о-о-жек не-е-ет! — Ванья перешла на крик.

Мне в голову ударила ярость. Первый импульс был схватить их под мышки и понести. Я много раз бывал в этом положении — шел с непроницаемым лицом и двумя орущими брыкающимися детьми под мышками мимо прохожих, неизменно пялящихся на нас во время подобных сцен с таким интересом, как если бы на мне был костюм шимпанзе.

Но сейчас я совладал с собой.

— Ванья, а в коляску ты можешь сесть?

— Если ты меня поднимешь и посадишь.

— С какой стати? Давай сама.

— Нет. У меня ножек нет.

Не сдайся я, мы бы стояли там до утра, потому что хотя у Ваньи терпенья ни на грош и она пасует перед малейшей трудностью, зато она несгибаемо упряма, когда хочет настоять на своем.

— Хорошо, — сказал я и посадил ее в коляску. — Ты опять победила?

— А что я победила?

— Ничего, — ответил я. — Хейди, иди на ручки.

Я снял ее с забора и после нескольких ее фарисейских «нет» и «не хочу» двинулся наконец вверх по дорожке с Хейди на руках и Ваньей в коляске. По пути вытащил из песка Хейдину мышь, отряхнул и сунул в сетку под коляской.

— Не знаю, что с ним такое, — сказала Линда, когда мы дошли до нее. — Вдруг стал кричать. Может быть, оса укусила. Вот, посмотри…

Она задрала на Юнне свитер и показала мне красное пятнышко у него на пузе. Юнн вырывался как мог, лицо побагровело, и волосы уже взмокли от крика.

— А меня слепень укусил, — сказал я. — Возможно, его тоже. Сейчас мы все равно ему ничем не поможем. Посади его лучше в коляску.

Но и в коляске, пристегнутый ремнями, он вопил, выгибался и возил подбородком по груди.

— Пойдем-ка мы в машину, — сказал я.

— Да, только переодену его. Я видела переодевалку внизу.

Я кивнул, и мы пошли вниз. Мы пробыли здесь несколько часов, солнце спустилось ниже, и что-то в свете, которым оно наполняло лес, напомнило мне о летних днях дома, когда мы в детстве под вечер ехали с мамой и папой купаться на океанскую сторону острова или сами, одни, спускались на мыс за домами. На секунду меня захлестнули воспоминания, не конкретные истории, а запахи, настроение, ощущения. Как солнце, днем белое, нейтральное, к вечеру набухало соком, отчего все краски отливали в черноту. Как же бежалось тогда в семидесятые по лесной тропинке среди тенистых деревьев! А потом нырнуть в пересоленую воду и доплыть до Йерстадхолмена. Cолнце подсвечивает камни, и они золотятся. Между ними торчит сухая, жесткая трава. И ощущение бездонности моря под гладкой коркой воды, темной от тени утеса. И скользящие в воде рыбы. И деревья над нами. Тощие ветки трепещут на легком закатном ветру. Тонкая кора, гладкое, похожее на ногу, дерево внизу. Зелень листвы…

— Вот она, — сказала Линда, кивнув на маленькое восьмиугольное деревянное строение. — Ты здесь подождешь?

— Мы потихоньку пойдем к машине.

В лесу, но с нашей стороны ограды, стояли два вытесанных из дерева тролля. Они призваны были оправдать название «Сказочная страна».

— Смотри, топтен! — закричала Хейди. «Топтен» — это томтен, шведский Дед Мороз, он же норвежский ниссе.

Хейди давно им заинтригована. В разгар весны она все еще говорила, показывая пальцем на веранду, откуда он появился на Рождество, что «топтен ходил», а беря в руки подаренную им игрушку, всегда сначала сообщала, что «топтен дал». Кем она его считала, было не очень понятно; например, когда она по нашему недогляду увидела на Святках у меня в шкафу костюм, в котором ниссе приходил к нам на Рождество, то не удивилась, не рассердилась, все обошлось без разоблачений — она просто показала пальцем и закричала «Топтен!», мол, вот он где переодевался; когда на рыночной площади у дома нам встречался старик-бездомный с седой бородой, она привставала в коляске и вопила во все горло «Топтен!».

Я наклонился и поцеловал ее в пухлую щечку.

— Без целуев! — сказала она.

Я засмеялся.

— Можно я тогда тебя поцелую, Ванья?

— Нет! — сказала Ванья.

Мимо нас немногочисленным, но непрерывным потоком двигались люди, в основном во всем светлом: в шортах, футболках, сандалиях; на удивление много полных, и почти ни одного прилично одетого.

— А мой папа в тюрьме! — с удовольствием завопила вдруг Хейди.

Ванья повернулась в коляске.

— Нет, не в тюрьме! — сказала она.

Я снова рассмеялся и остановился.

— Надо маму подождать, — объяснил я.

«У тебя папа — в тюрьме», — так говорят дети у Хейди в саду. Ей кажется, что это похвальба выше не придумаешь, и она говорит так, когда хочет похвалиться мной. Когда мы последний раз уезжали с нашей дачи, Хейди, как рассказала Линда, похвасталась так даме, сидевшей за ними в автобусе. «А мой папа в тюрьме!» Поскольку меня там не было — мы с Юнном остались стоять на автобусной остановке, — то неопровергнутое утверждение так и повисло в воздухе.

Я наклонил голову и рукавом футболки стер пот со лба.

— Папа, еще билет дашь? Еще игрушка? — спросила Хейди.

— Нет, конечно, ты уже выиграла мышку.

— Ну еще!

Я отвернулся и увидел, что к нам идет Линда. Всем довольный Юнн спокойно сидел в коляске в своей панамке.

— Все в порядке? — спросил я.

— Вроде бы. Я промыла укус холодной водой. Но Юнн устал.

— Поспит в машине.

— А сколько сейчас времени, не знаешь?

— Примерно полчетвертого, наверно.

— Дома будем в восемь?

— Где-то так.