Кровь мага - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Хаир cтр.№ 118

Тем не менее на рассвете 18 мартруа, в День Жертвы, в каждом городе и каждой деревне молчаливые толпы начали стекаться в церкви и соборы, чтобы помолиться и воздать благодарность за Вознесение Коринея и Благословенных Трех Сотен. Одетые в белое маги провели в молитвенном бдении всю ночь, после чего, на рассвете, начали шестичасовую церемонию. Под удары огромного колокола каждого из Трех Сотен называли поименно, и потомки этого Вознесшегося присоединялись к молитве. Никто не был забыт: у угасших родов всегда были «духовные наследники», присутствовавшие на церемонии от их имени. Не было их лишь у одной из Вознесшихся: ненавистной Селены, «Коринеи», сестры-предательницы Коринея, от чьей руки он принял мученическую смерть.

Последним, разумеется, был назван сам Кориней. Молитву вел самый высокопоставленный из присутствовавших магов – в Палласе это был император Констант. Затем Мать Империи Луция получила двадцать одно коленопреклонение, которого, по решению теологов, заслуживала живая святая.

Завершившись в полдень, религиозные церемонии перетекли в самое крупное уличное торжество года, в рамках которого местные правители раздавали подаяние беднякам. А учитывая, что люди вроде Белония Вульта были из числа тех, кто ставит свою репутацию превыше всего даже в те периоды, когда казна чувствует себя опустошенной, празднование Дня Жертвы всегда проходило с размахом.

Аларон вырос, мечтая о том, как сам однажды примет участие в бдении, о том, как будет стоять перед собравшимися рядом со своей матерью и тетей Еленой, слушая, как произносят имя Бериала, его предка из числа Трех Сотен. Еще одна разбившаяся мечта…

– Уверен, что не хочешь пойти, сын? – остановился у двери его отец.

Мать, одетая в плащ с красным капюшоном, держала его за руку. Аларон рад был видеть их вместе, пусть они и постоянно ссорились.

– И увидеть, как невежды восхваляют самодовольных подонков? Вот уж спасибо, па.

Весело махнув им на прощание, юноша налил воды в чайники, заварил чая и отправился наверх, в гостиную, которая теперь была полна старых книг ма. Ярий Лангстрит все время проводил там, читая поэзию. Они пытались читать ему вслух исторические книги о Мятеже, надеясь, что это вызовет у старика хоть какой-то отклик, но тот не проявлял к ним никакого интереса. Родители хотели привести Лангстриту мага-целителя, однако Аларону удалось отговорить их от этого. «Если бы стража желала ему добра, они бы не искали его в атмосфере такой секретности, – заметил он. – Они объявили бы, что народный герой пропал, и попросили бы помочь вернуть его, а не шныряли вокруг так, словно он является каким-то грязным секретом». Мать поддержала Аларона, и целителя вызывать не стали.

Тесла беседовала с генералом часами. Ее попытки выудить из него хотя бы слово увенчивались не большим успехом, чем усилия ее мужа и сына, но, по крайней мере, ей было интересно; никогда еще на памяти Аларона она не выглядела настолько оживленной.

Юноша обнаружил Лангстрита в его любимом кресле. Налив им обоим чая, Аларон выбрал поэтический сборник и начал читать вслух. Постукивая пальцем в такт ритму стиха, генерал недовольно заворчал, словно он ему не понравился. Его совершенно не привлекали военные поэмы вроде «Атаки Реттона», но очень радовали всеми любимые произведения пасторальной поэзии вроде «Садов Соля, садов Луны» и «Любовь неуловима, как вода». Аларон уже готов был сдаться и смириться с тем, что генерал так ничего и не вспомнит.

Раздался колокольный звон, знаменовавший собой окончание религиозных церемоний. Встав, Аларон выглянул в закопченное окно и увидел голубей, выпущенных в небо с Соборной площади в четверти мили от их дома. На какую-то секунду юноша пожалел, что не пошел туда; в детстве он всегда любил День Жертвы. В его карманах лежали деньги, воздух был наполнен запахом готовившихся сладостей, повсюду выступали лицедеи и предлагались всевозможные увеселения, а рядом с ним были его друзья. Но теперь мысль о том, что он будет чужаком на этом празднике, пряча лицо, чтобы не быть узнанным, превращала эти воспоминания в яд. Аларона накрыла волна жалости к себе, и он замолчал.

Рука коснулась его руки, и юноша увидел, что на него смотрит Лангстрит. Старик указывал на открытые страницы поэмы, которую он перестал читать.

– Прости, старик… генерал, если вы – действительно он. Я просто…

Старик недовольно постучал по странице аккурат на той строке, на которой Аларон остановился.

– Ладно, ладно…

Во второй половине дня юношу пробудил от дремоты резкий стук в дверь. Увидев, что старик даже не пошевелился, он крикнул «Иду!», после чего отправился вниз. Открыв дверь, Аларон замер.

Опершись о дверной косяк, перед ним стояла Цимбеллея ди Реджия.

– Счастливого Дня Коринея, Аларон.

Поцеловав его в щеку, она скользнула внутрь. Она была в своей обычной одежде римонской цыганки, белой блузе и покачивавшихся пестрых юбках, однако сегодня она надела еще больше браслетов, а серьги в ее ушах были крупнее. Ее распущенные эбеновые волосы шелковым каскадом струились до самой талии. Колокольчики у нее на лодыжках звенели при ходьбе. Девушка выглядела просто потрясающе.

– Ты, похоже, чем-то огорчен, – заметила она беззаботно. – О, и не закрывай дверь.

– Почему?

– Чтобы я тоже смог войти.

В дверном проеме появилось весело ухмылявшееся лицо Рамона. На нем был шитый серебром дублет из черного бархата и кожаные штаны с отворотами. Черная щеточка усов придавала ему почти взрослый вид.

– Рамон! – у Аларона отвисла челюсть. – Что ты здесь делаешь?

– Да, я тоже рад тебя видеть. Мы ищем, где бы остановиться. У тебя есть свободная комната?

Продолжая ухмыляться, Рамон обнял друга. Они с Цим прихватили с собой кучу еды и напитков, так что сразу потащили Аларона в гостиную. Все трое ни на минуту не переставали болтать.

– Ты выглядишь… ну, богатым, – произнес Аларон озадаченно.

Он привык видеть друга в обносках.

Рамон самодовольно улыбнулся:

– Разумеется, я богат! У себя в городке я – единственный римонский маг на пятьдесят миль вокруг, так что я могу задирать цены так, как только захочу. Местные фамильозо кормятся с моей руки. Жизнь чудесна, если ты не против небольшой паранойи.

Его лицо стало круглее и приобрело выражение самоуверенности, которого Аларон никогда не замечал во времена их учебы в коллегии. Аларон вспомнил слова Цим о том, что он предложил ей выйти за него замуж; тогда юноша не воспринял ее слова всерьез, а теперь он понимал, как Рамону хватило на это смелости.

– Я должен присоединиться к треклятому легиону во время похода, – заметил Рамон с раздраженным смирением, – но в остальном все хорошо. Но что насчет тебя, Ал? Цим говорит, что ты стараешься не высовываться после того, что эти подонки с тобой сделали.

Аларон вздохнул. В сравнении с жизнями его друзей, его собственная жизнь была ужасно унылой.