Как я стал собой. Воспоминания - читать онлайн книгу. Автор: Ирвин Д. Ялом cтр.№ 58

После ужина мой гид повел меня на первый (и единственный в моей жизни) тайский массаж всем телом. Помощница проводила меня в комнату, попросила раздеться и вымыться, после чего с ног до головы натерла мою кожу массажным маслом. Как только она закончила, вошла массажистка, невероятно красивая обнаженная женщина, и начала массировать меня. Спустя пару минут до меня дошло, что я неверно понял термин «фул-боди массаж»: речь шла не столько о том, что массировать будут все мое тело, сколько об использовании массажисткой всего ее тела. Под конец массажа она улыбнулась, поклонилась и поинтересовалась в самой деликатной манере: «Возможно, вы желаете чего-то еще?»

Из Бангкока я отправился автобусом в Чиангмай, где наблюдал, как слоны работают на лесоповале. Я познакомился с путешественником из Австрии, и мы наняли проводника для поездки на каноэ вверх по реке Мае Кок. Мы сделали остановку в одной из местных деревень и присоединились к мужчинам, которые сидели кружком, наслаждаясь ежедневным курением опиума, в то время как женщины, разумеется, выполняли всю крестьянскую работу.

Мой единственный опыт с опиумом оказался не особо ярким: слегка размягченное состояние ума продолжалось несколько часов.

Мы продолжили путь к Чианг Рай, миновав множество сказочных зубчатых храмов, при взгляде на которые казалось, что они могут в любой момент вспорхнуть с места. В Чианг Рай я вместе с другими туристами прошел по мосту, соединяющему Таиланд с Бирмой. На самой его середине мы повстречали суровых бирманских пограничников, позволивших нам на пару секунд прикоснуться к шлагбауму, чтобы мы могли потом рассказывать, что побывали в Бирме. Далее я на пару дней полетел на остров Пхукет, чтобы побродить по пляжам и поплавать с аквалангом, и направился домой, в Калифорнию.

Хотя эта поездка пришлась мне по сердцу, в конечном итоге она мне дорого обошлась. Вскоре по возвращении домой у меня разыгралась странная болезнь, которая несколько недель донимала меня усталостью, головными болями, головокружением и потерей аппетита. Все звезды Стэнфордской больницы сошлись во мнении, что я подхватил какую-то тропическую болезнь, но никто так и не сумел выяснить, какую именно.

Пару месяцев спустя, когда я полностью оправился, мы отметили мое выздоровление короткой поездкой на карибский остров, где на две недели сняли хижину на пляже. В один из первых дней на острове я прикорнул днем на диване и проснулся, весь искусанный какими-то насекомыми. К следующему дню мне стало совсем худо – хуже, чем по приезде домой из Индии. Мы полетели домой, и стэнфордский медицинский факультет взял меня в оборот на несколько недель, проверяя на лихорадку денге и другие тропические заболевания. Хотя были использованы все диагностические средства, доступные современной медицине, загадку моего недуга разгадать так и не удалось.

Я проболел около шестнадцати месяцев. У меня едва хватало сил каждый день добираться до Стэнфорда, приходилось подолгу отдыхать. Одна из близких подруг Мэрилин потом сказала ей: многие были уверены, что я перенес инсульт. В конце концов я решил заняться восстановлением организма: записался в спортзал и заставлял себя ежедневно тренироваться. Каким бы скверным ни было мое самочувствие, я не обращал внимания на мольбы и отговорки, которые придумывало тело, и в итоге поправил здоровье.

Оглядываясь назад, я вспоминаю, как часто в то время мой двенадцатилетний сын Бен приходил ко мне в спальню и молча сидел со мной. За эти два года я ни разу не сыграл с ним в теннис, не поучил его шахматам, не катался с ним вместе на велосипеде (хотя он вспоминает, как мы играли в нарды и читали вслух «Хроники Томаса Ковенанта» Стивена Дональдсона).

С тех пор я испытываю громадное сочувствие к пациентам, страдающим таинственными, не поддающимися диагностике болезнями, такими как синдром хронической усталости или фибромиалгия. Это была темная глава в моей жизни, и, хотя почти все воспоминания о тех днях поблекли, я знаю, что это было мое главное испытание на жизнестойкость.

Хотя сам я не медитировал много лет, я начал больше ценить эту практику, отчасти потому, что лично знаком со многими людьми, которым она принесла облегчение и показала путь к состраданию. В последние три года я стал больше читать о медитации, обсуждать разные практики с коллегами и экспериментировать с разными подходами. Часто по вечерам, когда я чувствую, что слишком взволнован, я слушаю какую-нибудь медитацию для сна, несчетное множество которых можно найти в Интернете, и, как правило, засыпаю еще до ее окончания.

Индия была моим первым серьезным знакомством с азиатской культурой. Но далеко не последним.

Регистрируясь осенью 1987 года в токийском отеле, я встретился с англоговорящим психологом, которого принимавшая меня японская сторона отправила самолетом из Нью-Йорка в качестве переводчика. Он остановился в соседнем номере и был на подхвате всю неделю, пока длилась моя командировка.

– Вы можете мне сказать поточнее, чем я буду заниматься? – спросил я.

– Организатор вашего визита в больнице Хасевага не говорил мне ничего конкретного о вашем расписании на эту неделю.

– Интересно, почему? Я задавал этот вопрос, но мне не ответили: какая-то почти нарочитая секретность.

Он только глянул на меня, пожимая плечами.

На следующее утро, когда мы с ним приехали в больницу Хасевага, меня любезно встретила огромным букетом цветов не менее огромная толпа психиатров и администраторов, дожидавшихся в здании прямо при входе. Мне сказали, что мое первое утро будет торжественным событием: весь персонал больницы будет присутствовать на моей лекции о проведении групповой психотерапии в условиях стационара.

Затем меня отвели в аудиторию, где могли разместиться около четырехсот человек. К тому времени я уже несчетное число раз комментировал групповые встречи, поэтому чувствовал себя непринужденно и расслабленно откинулся на спинку стула, ожидая вербальное описание или видеозапись какой-нибудь групповой сессии. Каково же было мое изумление, когда я увидел, что сотрудники клиники тщательно подготовили театральную инсценировку. Они записали групповой сеанс, проведенный в одной из больничных палат в прошлом месяце, расшифровали запись, распределили роли между сотрудниками клиники и, очевидно, потратили не один час, репетируя эту постановку.

Исполнение было блестящим, но увы, изображало оно один из самых ужасных групповых сеансов, какие я только видел. Ведущие ходили по кругу, по очереди давая всем участникам советы и предписывая разные упражнения. Ни один член группы ни разу не обратился к другому ее члену. На мой взгляд, эта постановка могла бы быть иллюстрацией того, как не надо проводить групповую терапию.

Если бы это была запись настоящего группового сеанса, я без проблем остановил бы ее и рассказал об альтернативных подходах. Но как мог я прервать тщательно срежиссированную постановку, которая, должно быть, потребовала многих часов репетиций?! Это было бы ужасным оскорблением, так что я посмотрел весь спектакль целиком (мой переводчик шептал перевод мне на ухо). Затем в своем выступлении я аккуратно – очень аккуратно – предложил некоторые методы, основанные на межличностном взаимодействии.