Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Эйг cтр.№ 51

В середине двадцатого века плотность населения в Японии была в десять раз больше, чем в Соединенных Штатах. Аборты так распространились, что японское правительство, пытаясь обеспечить женщинам безопасность, одним из первых в мире их легализовало. В тысяча девятьсот пятьдесят первом году в стране провели более шестисот тридцати восьми тысяч легальных абортов. В Японии работали более двадцати тысяч акушерок, и Сэнгер была убеждена, что, поддержи японское правительство разработку противозачаточной таблетки, акушерки начнут ее распространять, и она быстро войдет в практику. А как только таблетку начнут использовать, утверждала Сэнгер, спрос на аборты пойдет вниз. Если так получится в Японии, похожий подход можно будет применить по всей Азии, где кризис скорого перенаселения очевиден.

В Тусоне Пинкус и Сэнгер обсудили программу и расписание выступлений на конференции, причем Пинкус предлагал для некоторых заседаний «более научные» названия. Сэнгер дала в честь Пинкусов ужин, на который пригласила, в частности, президента Аризонского университета и других официальных лиц. Еще она позвала группу молодых женщин – «и их гинеколога» – на коктейльную вечеринку. Когда Пинкус поведал им о своих экспериментах с прогестероном, некоторые из них вызвались быть испытуемыми, говоря, что «с удовольствием станут прогестероновыми морскими свинками».

После этого вечера Сэнгер написала Мак-Кормик, делясь своим впечатлением о Пинкусах: «Надеюсь, ты знаешь, как важно, чтобы с ним была жена, – писала она. – Без нее он вполне способен одеться как цыган. Она сама по себе яркая личность, и ее поддержка ему явно очень необходима».

Как и Мак-Кормик, Сэнгер доверяла Пинкусу. Когда он им сказал, что о клинических испытаниях волноваться не надо, они ему поверили. Хотя выбора у них не было.

• • •

Осенью пятьдесят пятого Джон Рок отправил А. С. Уинтеру в «Сёрл» предварительные результаты исследований нового прогестеронового соединения, известного среди ученых как норэтинодрел, или SC‐4642.

«Выглядит совсем неплохо», – писал он.

К тому времени он испытал препарат всего на четырех женщинах.

Когда Рок сказал «Сёрлу», что считает хорошей идеей расширить эксперимент и предоставить прогестин другим ученым, Уинтер, директор компании по клиническим исследованиям, ответил, что не уверен, получится ли убедить ученых опробовать препарат, когда он не в состоянии описать, как и почему тот работает. Анализы Рока показали, что прогестины заставляли гипофиз прекращать выделять гормоны, сообщающие яичникам, что пора освобождать яйцеклетки. Но были и другие, не до конца ясные, эффекты. Например, менялась консистенция цервикальной слизи ^[42], и та становилась агрессивней к сперматозоидам. Эндометрий становился менее восприимчив к яйцеклеткам. Соединялись ли все эти эффекты вместе, чтобы предотвратить беременность, или какой-нибудь из них сработал бы и один? Что, если прогестерон вызывает и другие изменения? Что, если он останавливает выработку кортизона? Что, если прогестины наносят яичникам вред, нераспознаваемый анализами, которые делает Рок? Что, если есть отдаленные последствия, которые сейчас никто себе не представляет?

Рок сказал, что он практически уверен в безопасности прогестина «Сёрла» и в том, что он не повлияет на способность женщины забеременеть. Он был достаточно оптимистичен, чтобы предложить «Сёрлу» шире распространять препарат, но и близко не так оптимистичен, как Пинкус. Рок хотел провести больше испытаний, а результаты опубликовать в солидном журнале, и только потом уже делать заявления. Если у таблетки выявятся недостатки, общественное мнение не замедлит нанести ответный удар. Женщины обеспокоятся. Проводить испытания станет еще сложнее. Оппозиция католической церкви усилится. Все эти – и другие – причины Рок приводил, уговаривая Пинкуса не ехать в Японию.

• • •

Конференция приближалась, а прогресса в Пуэрто-Рико все не было. Испытания остановились. В Бостоне Рок продолжал возиться со своей маленькой группкой пациенток. Масштабы исследования был смехотворно малы, но результаты хороши. И норэтинодрел, и норэтистерон – первый от «Сёрла», второй от «Синтакса» – выглядели действенными. А лучше всего, что они работали в дозах всего по десять миллиграммов в день – это была всего одна тридцатая от дозы прогестерона, которую прежде давали пациенткам Пинкус и Рок. Вероятно, разочаровавшись в перспективах Пуэрто-Рико, Пинкус сообщил Мак-Кормик, что надеется во время визита в Японию найти врачей, желающих начать клинические испытания в Токио и его окрестностях.

В своих письмах к Мак-Кормик Пинкус всегда выказывал уважение и благодарность, но часто выражался неопределенно. Он написал, что из испытаний в Пуэрто-Рико вышло «значительное число» женщин, но не говорит, что было двадцать три, а стало десять. Не признается он и в том, что оставшиеся десять все делали крайне неряшливо, забывали принимать таблетки и сдавать анализы. Он опускает и еще одну деталь: не все препараты можно было испробовать, потому что часть случайно перегрелась по дороге из Шрусбери в Сан-Хуан. В письме к доктору Тайлеру Пинкус сознается, что у него «очень мало данных, о которых есть смысл докладывать», но со своим самым щедрым спонсором он был не так прям. Он не упоминал, что его попытки набрать еще женщин для исследований провалились.

Готовясь к отъезду в Токио, Пинкус собирался провернуть чуть ли не величайший в истории современной науки блеф. Он собирался провозгласить, что оральный контрацептив для людей практически готов, когда на самом деле он даже еще не решил, какая версия препарата работает лучше и в какой дозе. И мало этого: он все еще не мог найти женщин, согласных участвовать в испытаниях.

У другого ученого на душе было бы неспокойно – но не у Пинкуса с его коэффициентом интеллекта как у Эйнштейна и нервами заядлого картежника. Эти качества он продемонстрировал в Гарварде, когда громко объявлял об успехах, заслуживавших более сдержанных формулировок. Их же он показал, когда соблазнял Лиззи тем, что он сексолог. И то же самое снова – когда восстановил свою карьеру из обломков, основав Вустерский фонд и встав во главе Лаврентийской эндокринологической конференции. Сейчас, в погоне за противозачаточной таблеткой, которая могла бы совершить переворот в обществе и экономике, он полагался не только на эту свою браваду, но и на хитрость.

Даже те, кто наиболее тесно с ним работал, о некоторых его ловких расчетах не догадывались. Мак-Кормик, например, понятия не имела, что он получал дивиденды по акциям от «Сёрла». Когда Пинкус сообщал Мак-Кормик, что «Сёрл» согласился поставлять препараты для тестирования бесплатно, он не уточнил, что у компании может быть в этом финансовый интерес. Также он не упоминал – хотя Мак-Кормик могла сама узнать, проверив отчет о расходах, – что, когда Гуди и Лиззи путешествовали по рабочим делам, Лиззи устраивала бурные забеги по магазинам, а счета за покупки отправлялись Мак-Кормик.

Возможно, Мак-Кормик все прекрасно знала насчет дорожных расходов, и ее это не трогало, как в тот раз, когда она согласилась оплатить ремонт мотеля, в котором останавливались ученые – гости Вустерского фонда: Пинкус нанял декоратором жену, а та заказала мебель у своего дяди в Монреале.