К вопросу о миражах - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Куликов cтр.№ 19

— Ну, это вы сурово, — пытался возразить Женя.

— Пусть сурово, но что есть, то есть, — сказала она, тяжело уронив на колени руки.

— Послушайте, а может у него были друзья какие-нибудь, с кем он мог общаться? — спросил Женя.

— Да не было у него друзей, — ответила Вера Николаевна, — а хотя погодите, некоторое время тому назад его разыскивал однополчанин один, он приехал в Калугу, пришел ко мне и спрашивал московский адрес Павла. Он сказал, что нашел меня, потому что когда-то брат дал ему мой адрес. Тогда это не показалось мне странным, ну я и дала координаты брата в Москве, все же однополчанин.

— А какой он из себя? — спросил Кудрин. — Может, какие приметы особенные?

— Да нет, такой же угрюмый бирюк, хотя постойте, у него на лбу большой шрам, и еще я заметила, что на левой руке, кажется, ну, знаете, на запястье, татуировка «Верт». Я почему запомнила, меня же Верой зовут.

— Ассоциативно, — подумал Кудрин.

— Он еще сказал, — поспешно добавила она, — что работает где-то в бане в Москве, в Дандунах или Калтунах… и зовут его Степаном.

— Может, в Сандунах? — перебил Волк.

— Может, и в Сандунах, точно не помню, только этот Степан просил, чтобы я передала брату, когда увидимся, где его, однополчанина этого, искать. И ситца на прощанье мне подарил хорошего, этот отрез я до сих пор храню.

— Спасибо Вам большое, а может, еще чего вспомните? — пытался дожать невозможное Женя.

— Да нет, больше ничего не помню, — ответила Вера Николаевна, давая понять, что устала и хочет закончить неприятный разговор.

Ничего не оставалось, как попрощаться и уйти.

Поблагодарив коллег из Калуги, гости сели в электричку и поехали обратно в Москву в приподнятом настроении. Женя почти всю дорогу травил анекдоты, отчего Волк страстно хохотал, и Жене было от этого весело и беззаботно.

На следующий день они долго, в деталях докладывали Строгову о результатах своей командировки в Калугу, обращая внимание на мелочи, на первый взгляд ничем не заслуживающие внимания.

Строгов выслушал их, затем кому-то позвонил, и через несколько минут в кабинет вошел среднего возраста человек ничем не привлекательной внешности.

— Подполковник Разумов, — представился он.

— Послушай, Борис Федорович, тебе ничего не говорит слово или кличка «Верт»? — обратился он к вошедшему. — Ты же был в партизанском отряде в Белоруссии во время войны?

— Постойте-постойте, Иван Данилович, так это же зондеркоманда националистов, свирепствовавших во время оккупации Белоруссии в районе Гродно. Сколько на их счету безвинной крови — не сосчитать, отморозки, одним словом, и только.

— Вот, — ответил Строгов, — пасьянс начинает складываться.

Он коротко рассказал Разумову о человеке с наколкой «Верт» и приказал прошерстить все московские бани и особенно Санду-ны на предмет розыска этого Степана, хотя имя его может быть вымышленным. Срок поставил два дня и не более.

Женя про себя отметил, что уж очень силен полковник, все у него горит, и от души позавидовал такой хватке.

— Берите себе, Иван Данилович, в помощники сотрудников нашей группы, коллег из милиции, — он кивком головы показал на Волка и Кудрина, — выполняйте, сбор через два дня, как сказал, в десять у меня.

На следующий день распределились по баням. Женя целый день просидел в Даниловских банях, упарился до предела, оставив на полках не один килограмм, но человека с такой татуировкой не нашел. На следующий день он парился уже на Шаболовке, и так же безрезультатно. Зато приобрел новые знания на предмет, чем березовый веник отличается от хвойного и жигулевское пиво от хамовнического.

Лишь к вечеру в кабинете Разумова раздался звонок, из которого стало ясно, что нашелся в Сандуновских банях некий гражданин по имени Степан Возняк, у которого на руке была татуировка «Верт».

— Так, — сказал кому-то Разумов, — сразу брать не будем, санкционирую за ним наружное наблюдение. По часам, по минутам дайте мне весь расклад, куда он ходит, с кем встречается.

— А вам, ребята, — обратился он к Волку и Кудрину, — на завтра задание: целый день париться в Сандунах. Вас выведут на Возняка ваши сотрудники: просто наблюдайте, фиксируйте любые его контакты, парьтесь, даже можете и пивка позволить, чему я очень завидую. И никакой самодеятельности, слышите? Ни при каких обстоятельствах, — завершил Разумов свой монолог. А сегодня, в двадцать два ноль-ноль — совещание у Строгова.

Когда вышли от подполковника, оба были ошарашены напором и натиском соседней конторы. Волк вообще не находил себе места:

— С этой парилкой никакой личной жизни! Только договорился завтра встретиться с девушкой, так нет, опять баня, будь она неладна. Я уже отмылся на несколько недель вперед.

— Знаешь, Димыч, как в том анекдоте, — сказал, улыбаясь, Женя, — звонок: «Алло, это баня?» А с другого конца: «Фиганя — это министерство культуры…»

— Не смешно, — буркнул Димыч, — тебе бы поржать, а мне что девушке сказать?

— Ну, соври, что у тебя оперативное совещание.

— Да иди ты, в бане, что ли? — усмехнулся Волк.

В двадцать два часа они были уже в сборе в кабинете полковника Строгова.

— Ну, вот что, товарищи, — строгим голосом сказал Строгов, — нами установлено, что Степан Возняк, а настоящее его имя Стефан Войтович, — пособник фашистов, действительно, служил в зондеркоманде националистов, и есть реальное предположение, что он может быть причастен к подготовке схрона обоза в деревне Стрешнево. Вот что, Волк и Кудрин, вы уже «спелись» и вместо завтрашней бани в Сандунах вылетайте-ка утром в Гродно. Там вас встретят наши коллеги, отвезут в пансионат ветеранов войны. В этом пансионате живет Федор Ильич Масевич, ветеран партизанского движения в Белоруссии, он во время войны как раз воевал в тех местах, да и Стрешнево хорошо знает. Подполковник Разумов полагает, что именно он может дать нам недостающую информацию. Поговорите со стариком, заслуги его вспомните, не перебивайте, всё слушайте внимательно. Ему будет приятно, что востребован, может, беседа его наведет на подробные разговоры, а нам это может помочь. Все, вы свободны.

Все складывалось, как в сказке про щучье веление: с утра уже Волк с Кудриным летели самолетом в Гродно, там уже ждала машина, которая отвезла в город, а оттуда сразу в пансионат.

Федор Ильич Масевич оказался очень душевным человеком, сразу предложил по сто грамм для знакомства. Кудрин попробовал было отказаться, но Федор Ильич так запротестовал, что деваться было некуда. Сначала сто грамм, потом двести, дойдя до трехсот, Федор Ильич разговорился по полной программе. Он охотно вспоминал все в невероятных подробностях, но когда Волк мягко подвел тему к фашистскому обозу, старик мгновенно посуровел, стало понятно, что эта тема не доставляют ему удовольствия.

— Да, забудешь тот обоз, как же! В бою с полицаями я потерял лучшего друга, — проговорил старик, — вот ведь как, самое страшное прошли, до освобождения Белоруссии дожили, а тут… Эта зондеркоманда дралась насмерть, как сто чертей, видно, ей было за что. Партизаны потеряли добрую часть отряда, но все равно упустили ее. В живых, правда, осталось не более трех-четырех карателей, но им удалось уйти.