Жизнь наизнанку - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Дремова cтр.№ 9

— Да ничего особенного, — отмахнулась Анастасия.

Объяснять телефонистке Катьке срочную причину, побудившую её уже второй час дозваниваться до Москвы, Голубикиной не хотелось, и вовсе не из-за того, что она наивно полагала сохранить свою новость в тайне. В том, что, одурев от скуки, первая райцентровская сплетница станет подслушивать у трубки, Анастасия не сомневалась, просто, не питая особой любви к рыжей всклоченной скандалистке за окошком, предпочитала, как и все, держаться от неё подальше.

Особой любви к Катьке не питал никто, не только озерковские, но и жившие в соседних деревнях и территориально прикреплённые к райцентровской почте. Самодуристая и нетерпимая Катька никогда не была подарком, но в те дни, когда ей выпадало счастье развозить пенсии по отдалённым районам, её отвратительная натура вылезала наружу вся, без остатка.

Заставляя прождать себя добрую половину дня, Катерина приезжала в деревню уже тогда, когда солнце давно перекинулось через макушки тополей и начинало клониться к закату. Она ощущала себя чуть ли не благодетельницей человечества и входила в дом без стука, не сняв грязной обуви, нисколько не сомневаясь в том, что уже за одно её появление хозяева должны быть благодарны создателю до гробовой доски. Уложив объёмные студенистые телеса на стул, она доставала из синей сумки общую ведомость и, подолгу водя по ней тёмным заскорузлым пальцем с обломанным грязным ногтем, тщательно сверяла номера паспортов. Убедившись в правильности бумаг, Катерина мусолила подушечку пальца об язык и начинала отсчитывать деньги.

Считала Катька не спеша, подолгу отделяя каждую купюру от общей стопки и бесшумно шевеля толстыми колбасками малиновых губ, а сосчитав, переворачивала деньги на другую сторону и начинала проверку сызнова. Удостоверившись в том, что нет никакой ошибки, Катерина делила тощую стопочку бумажек на три неравные части и, заставив стариков расписаться в графе получения, принималась за окончательный расчёт.

Самая тоненькая и скромная стопочка, состоящая всего-навсего из одной рублёвой бумажки, предназначалась для того, чтобы донельзя обрадованные её приходом хозяева, не дай Бог, не забыли о таком прекрасном человеческом качестве, как благодарность, и облегчили свою душу добрым деянием.

Вторая и третья стопочки были приблизительно равными как по количеству купюр, так и по их номиналу, но предназначались они абсолютно для разных целей. Одна из них через несколько минут должна была перейти в полную собственность указанной в паспорте личности, а потому, подобно отрезанному ломтю, ценности не представляла, зато вторая, надёжно прикрытая могучей Катькиной дланью, и была тем камнем преткновения, из-за которого происходили все неприятности.

Дело в том, что в служебные обязанности Катерины входило не только отдать пенсию получателю, но и, по возможности, заставить его поделиться своими кровно заработанными рубликами с родным государством. Билеты государственных займов и лотерейные талончики, распределяемые среди населения в добровольно-принудительном порядке, занимали у Катьки большую половину синей сумки и являлись непременным дополнением к любой денежной выплате, независимо от того, была ли это пенсия, получение перевода на самой почте или что-либо ещё.

Заставляя проявлять гражданскую ответственность и поддерживать славный почин страны, непреклонная в своём служебном рвении, Катька взывала к уснувшей сознательности и не мытьём так катаньем впаривала облигации всем без исключения. Особо строптивые граждане и гражданки, упорствующие в своём кулацком мировоззрении и не желавшие отдавать заработанные копеечки на благо развития и процветания своей родной страны, заносились ею в специальный чёрный список. Попавшие в Катькин список не имели права на амнистию: без дальнейших уговоров и увещеваний, начиная уже со следующего месяца, непреклонная поборница социалистической системы распределения ценностей приносила долгожданную пенсию, определённая часть которой была заранее заменена на облигации государственного займа.

Упрашивать непреклонную фурию сменить гнев на милость было абсолютно бесполезно, потому что всё, что противоречило государственным принципам, отметалось ею огульно. Уверенная в собственной правоте и упоённая служением важному общественному делу, Катерина была неумолима, и, называя её за глаза не иначе как Катькой-Облигацией, никто не решался бросить обидного прозвища ей в лицо. Жаловаться государству на поборы в его же пользу было по меньшей мере глупо, и, по старой памяти боясь угодить в ещё большую беду, на радость Катьки-Облигации, обиженные граждане предпочитали молчать в тряпочку.

Лишь однажды Катькина инициатива обернулась не так, как ожидала одержимая труженица. Удачно заставив обменять облигации с истекающим сроком на лотерейные билеты аналогичной суммарной стоимости, Катерина уже праздновала очередную победу над несознательным населением, как вдруг случилось неожиданное. На один из растреклятых билетов, вопреки всем законам здравого смысла, абсолютно непредвиденно выпал богатый выигрыш, а именно велосипед. Такой поворот событий для Катьки-Облигации был страшным ударом, и, отложив все дела в дальний ящик, поборница справедливого распределения земных благ немедленно двинулась в деревню с целью уговорить счастливых обладателей волшебного билета взять выигрыш деньгами и купить на них новую партию государственных бумаг.

Но, вопреки её ожиданиям, несознательные колхозники отдавать велосипед на благо государства отказались наотрез, и, потеряв попусту время, ей пришлось вернуться восвояси с пустыми руками. Негодуя, Катька-Облигация дважды обвела в списке фамилии закоренелых кулаков, грозясь обрушить на их головы все известные ей земные кары, но, вопреки её злости и на радость всей деревне, так и не сумела ничего поделать с неблагонадежными гражданами.

— …Алё, Москва? Марья, ты, что ли? — голос Катьки разрезал тугую тишину, заполнявшую огромный пустой зал, и от неожиданности Анастасия вздрогнула. — Наконец-то, а то мы тут с твоей матерею обзвонилися тебе! Ну что ты сидишь-то, как приклеенная, беги скорее во вторую кабинку, Марьяша нашлася! — насколько возможно округлив свои крохотные сапфировые глазки, Катька-Облигация негодующе ободрала взглядом всё ещё сидящую на стуле Голубикину и нетерпеливо причмокнула.

— Вторая? — Анастасия, поняв, что на другом конце провода ждет Марья, сорвалась со стула и, подхватив сумку, бегом бросилась к кабинке.

— Что за народ пошёл? — сквозь зубы, едва слышно прошептала Катька. — То сидит, как приклеенная, не оторвёшь, то бежит, как на пожар. — Ты дверь-то поплотнее прикрой! — вдогонку крикнула она и, едва дождавшись, пока Анастасия скроется за глухой стеклянной дверью, плотно прижала ухо к трубке.

— Алло, Машенька, ты меня слышишь? Алло! — встревоженный голос Анастасии резанул Катьку по ушам, и, сморщившись, как от кислого лимона, она отодвинула трубку от уха подальше.

— Да, мамочка, я тебя слышу! Как ты? — видимо, из-за большой удалённости голосок Марьи был плохо различим, и, чертыхнувшись, вездесущая почтальонша снова приникла к аппарату. — Мамочка, что случилось? Что-то с папой?

— Нет-нет, доченька, с папой всё в порядке, — зачастила Анастасия, — за него не волнуйся, с ним всё хорошо!