Варшава, Элохим! - читать онлайн книгу. Автор: Артемий Леонтьев cтр.№ 20

– Я готов на многое, отправляйте на любое, хоть на самое безнадежное дело – слишком долго терпел…

Хаим злобно усмехнулся:

– О-то-то, чтобы ты со своим энтузиазмом горячечным запорол нам все в сраку, как последний пишэр? ^[6] Ой-вэй, да больно оно надо, дружок, терпи лучше дальше… Нет, не годится, ты этак только свинью нам подложишь: пальцем в жопу – это нехитрое дело же, давай хладнокровнее, интеллигенция…

– Но я…

– Не нужно громких слов с красивыми завитушками, архитектура, оставь это для польских шикс…

Хаим оглянулся и, убедившись, что рядом нет ни единого человека, продолжил:

– Мы в говне по уши… со связанными руками сидим, без оружия, людей и мало-мальской организации, как дрэк мит фэфэр ^[7]… О каком деле ты тут мне говоришь, дружок? Рейхстаг на приступ взять думаешь? Дерзай, почему нет, только мы сначала хотим взорвать Принц-Альбрехтштрассе со всеми штабами и ведомствами RSHA ^[8] и SS, а там можно и Рейхстаг взять за яйца… Взрывчатки слишком много, не знаем, куда девать… Тебе, случаем, не нужно, капустку, например, квашеную придавить? Даром отдам, клянусь честью флибустьера и святой инквизиции…

Айзенштат начал раздражаться: издевательский тон Хаима его бесил, но он понимал справедливость этих выпадов.

– Перестаньте разговаривать со мной как с идиотом! Поставьте себя на мое место, я не имею ни малейшего представления, в каком состоянии сейчас ваша организация и какими ресурсами она обладает… Так что избавьте от вашей иронии… Хаим заглянул в глаза Отто, улыбнулся и ободряюще похлопал по плечу.

– Я постараюсь быть полезным, – продолжал тот. – Вы не будете жалеть, если примете меня, но… у меня, как бы это сказать, есть не то чтобы условие, но… собственно, я прошу убежища вне гетто для моей пожилой матери и малолетней сестры… после этого хоть с самолета меня сбрасывайте на Гиммлера. Можно ли это устроить?

Остролицый Хаим усмехнулся со сдержанной издевкой:

– Гаонише фрагэ ^[9], дружок! И на будущее: не употребляй без надобности этих имен… даже когда мы одни, чаще всего мы называем всю немчуру «они». Тебя всегда поймут, хэврэс ^[10]. Гиммлера можешь звать очкариком, Геринга – пышкой, Геббельса – гребаной мартышкой и так далее – в порядке бреда, в общем. Включи свое творческое воображение, в конце концов. Ты же интеллигент, не чета мне, чумазому работяге-кочерыжке…

Айзенштат почувствовал в этом комплименте еще больше яда, чем в фамильярности и беглых выпадах-остротах, но решил и этого не замечать: пока не понимал, как лучше вести себя с Хаимом.

– Эва сказала мне, что наци… то есть они собираются проводить окончательную операцию…

Спутник кивнул:

– Это так, хотя еще неясно, когда именно… Судя по всему, у нас мало времени, как и людей.

– Мой брат Марек тоже хочет вступить к вам. Он скрипач, долгое время играл для спекулянтов и очень тяготится этим… Мы оба давно настроены на борьбу.

Хаим засмеялся и снова похлопал Отто по плечу:

– Охо-хо, вэй из мир! ^[11] Ну если скрипач, тогда им всем конец. Со скрипача бы и начал разговор, а то что ж ты раньше молчал… Мы им твоим скрипачом таких хвостов накрутим, что мало не покажется, эсэсики уже ссутся со страху, слышишь, как журчит? Ха-ха, расслабь удила, архитектура, ты действительно слишком переоцениваешь наши силы. Организации в полном смысле слова еще не существует: нас несколько сотен человек, несколько разрозненных партий, причем фактически безоружных… С таким арсеналом, как у нас, мы похулиганить-то прилично не сможем, какое уж там восстание… А по поводу убежища – да сразу забудь, дружок… Нет, я, конечно, могу твоей семье предложить личный самолет до Палестины, пышка Геринг, кстати, вызвался пилотом для этих благотворительных полетов, чтобы помочь евреям переправиться из гетто на Эрец-Исраэль ^[12], так что я могу тебя записать в очередь… Да-да, не смотри на меня так, я сам не ожидал, что наш кругляш рейхсминистр окажется таким душкой, он даже обещался во время полета читать Шема Исраэль и Амида, ага… Ну что скажешь? Не брезгуешь люфтваффе?

Хаим сильно щурился, когда начинал иронизировать: лицо насмешливо вытягивалось и заострялось, будто щучья пасть, но потом резко преображалось, от улыбки не оставалось и следа.

– О каком убежище ты вообще говоришь, дружок? Давай лучше мы тебе генеалогическое древо Шварцбургского дома состряпаем? Мы о себе-то можем с трудом позаботиться, чего ты там от нас хочешь для своей матери? Пулеметный дзот?!

Осознав свою наивность, Отто смутился, так что на этот раз очередная порция издевательств его не кольнула, а даже заставила улыбнуться.

– А Паганини своего приводи, посмотрим, что за орешек… Скрипку, надеюсь, братец твой кролик не будет с собой брать… Ох, будь оно все проклято, в этой войне мы можем рассчитывать лишь на себя: Армия Крайова, мать ее в бога душу, имеет приличную силу, но их генерал Бур-Коморовский – матерый антисемит, ему бы в НСДАП вступать, а не в Крайову… Бур ненавидит коммунистов не меньше, чем нацистов, будь он неладен, усатый пентюх. Видел его? Больше на швейцара похож в гостинице или официанта, чем на генерала, хитрая бестия, ему с белым полотенцем на руке щеголять в бабочке да с подносом, а не войска погонять… Основа нашей формирующейся организации – халуцианские социалистические группы «Ха-шомер ха-цаир» ^[13], ребята из еврейской социал-демократической партии «Поалей Цион» ^[14], ППР ^[15], группы «Дрора» ^[16] и рабочий союз Бунд ^[17], прежде всего его молодежный «Цукунфт». Хотя с Бундом у нас пока отношения сложные: они марксисты и антисионисты. В общем, такой винегрет из евреев троцкистов, социал-демократов, сионистов и марксистов для Крайовы не многим лучше, чем эрегированный гитлерюгенд в ночь на 20 апреля… У Бура с Альфредом Розенбергом больше точек соприкосновения, чем с нами. В любом случае до прихода Красной армии они хотя бы разговаривают с нами и даже дали понять, что помогут оружием и боеприпасами – и на том спасибо, мышьяка им в брюхо с коровью голову, впрочем, дальше устных обещаний пока не продвинулось… В этом смысле Армию Крайову, будь она неладна, едва ли можно назвать союзником. Да что болтать, даже среди наших пока мало кто настаивает на вооруженном восстании, все понимают: это самоубийство, на которое нужно идти только в крайнем случае.