Выход А - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Батурина cтр.№ 48

Пеленгас в редакции не было, и никакого жуткого завала, конечно, тоже. Был маленький текст про матрасы, который я могла бы отредактировать и в следующий понедельник, и в следующем году, и в следующей жизни – и он бы все равно не стал лучше. «Блок независимых пружин», – читала я, и в этой фразе мне чудилось что-то политическое. Как и в решении Пеленгас вытащить меня на работу в выходной.

– Я же говорила, скоро она тебя разлюбит и ты станешь такой, как все! – сказала довольная Инна. Инна работала на Пеленгас уже десять лет, громко страдала, плакала в туалете по полдня, но не увольнялась.

Я решила не реагировать, достала из сумки несколько разноцветных пачек кофейных капсул, которые купила еще в выходные. Раньше капсулы присылали в редакцию по бартеру, потом бартер закончился, и кофеварка грустно стояла в углу без дела. Инна больше всех жаловалась на отсутствие кофе, и мне хотелось ее взбодрить.

– О, обживаешься, – хмыкнула Инна. – Уже и кофе сюда носишь. Засасывает трясина.

Я редакционный кофе не пила – ходила в маленькое кафе через дорогу, там дышалось лучше и можно было полчаса в день побыть вдали от Жизни Прекрасной.

– Угощайтесь, – сказала я Инне и Дине. – Здесь разные ароматы, есть карамель и орехи.

– Как будто это что-то изменит, – ответила Инна.

А я вернулась к нашим матрасам. «Благодаря уникальному наполнителю данного матраса ваше тело примет любую форму», – обещал пресс-релиз. Мое тело хотело принять форму маленького паровозика и укатиться за горизонт.

– Ты не обижайся на нее, – тихо сказала мне Дина, когда Инна гордо вышла, и в предбаннике зашумела обрадованная кофеварка. – Она злая, потому что несчастная. Здесь все злыми становятся.

И, опровергая свои слова, положила мне на стол конфету «Красная Шапочка». Не верю я, что человек может стать злым или добрым от печали или радости. Какой есть, таким и остается – чем в него ни брось. Правда, злые люди, обретя счастье, бонусом получают еще и килограмм самодовольства и принимаются учить других жизни и открывать им неведомые миры. Помню, была у нас в одном женском журнале редактор М. Такая злобная, что от нее цветы вяли. Каждую минуту кого-нибудь с видимым удовольствием обижала, била по больному без промаха. Все говорили: бедняжка М., мужчины у нее нет и счастья в личной жизни, вот и злится. Через год мужчина появился, чудесный, любящий, любимый, да еще богатый. Сделал М. предложение в Париже, встав на одно колено, подарил кольцо с мегабриллиантом. На свадьбу позвали всю редакцию. Ассистентке Оле, студентке с самой маленькой зарплатой, М. вручила приглашение так: «Ну ты постарайся только что-то приличное надеть! Не с рынка». В общем, М. хотела, чтобы на коленях стояли вообще все, а не только жених. Зато мы потом долго за глаза называли ее Несрынкой.

Пока я думала мизантропические думы, текст про матрасы закончился, и рабочий день тоже, не говоря уж о конфете.

Я пошла домой, в пустую квартиру. По дороге наступила в лужу и сломала зонт. В метро проехала свою станцию, вышла, села в обратный поезд и снова проехала. Книжки с собой не было, телефон от холода сел, хотя был заряжен на 46 %. Хотела купить моцареллу и руколу, не нашла. Вспомнила, что Лисицкая мне так и не перезвонила за два дня и даже не знает, что я развелась – полгода назад такое казалось немыслимым. С сестрой Ж. я не хотела разговаривать – боялась вопросов про Гошу и рассказов про Борю, да и она притихла, чем раздражала меня еще больше. Дома я постирала Кузины вещи в два захода, съела вместо моцареллы вареную картошку и полбанки консервов. Думала открыть бутылку шампанского, но испугалась, что выбью себе глаз, а к Антону завтра приду с похмельем, фингалом и словами: «А вот ты совсем не изменился!» Сварила кофе, он сбежал из турки и залил плиту. Хотела посмотреть сериал – не было интернета. Мой звонок был очень важен для провайдера целых двадцать минут.

Вымыла посуду, отбила кружке ручку. Устала бороться со злом и легла в постель. На матрас, да. Четыре часа не могла заснуть – кофе сбежал не весь, – ворочалась, думала о несчастных людях, в основном о себе.

Короткая глава получилась, правда?

Холодным субботним утром я шла от метро «1905 года» в сторону квартала модных кафе. «Давай позавтракаем вместе», – сказал Антон, и я, конечно, согласилась: «Хорошая идея!» Кролик удаву наверняка то же самое отвечает. Я шла и дрожала – то ли от мороза, то ли от волнения и страха, то ли от злости на себя. Встать в субботу в восемь утра, чтобы позавтракать на другом конце города, – идея лучше некуда! На Мантулинской улице мне нужно было повернуть налево. Клуб «22.20», Гошин дом и дуб оставались справа.

Кофейню, в которой захотел встретиться Антон, я нашла почти сразу, хотя у нее была малозаметная вывеска и темные стекла. Нашла и встала у двери соляным столбом. С ужасом поняла: не войду, ни за что. Ноги подкашивались, сердце билось где-то в горле, а перед глазами расплывались написанные на доске мелом малопонятные слова «лавандовый раф». Имя бариста, наверное.

Господи, что я здесь делаю, а?

Я тронула деревянную ручку двери – скорее чтобы не упасть, чем войти. Развернулась и приготовилась бежать. Но дверь открылась, и за локоть меня, все-таки падающую, подхватил Антон. Бородатый и в клетчатой рубашке.

– Привет! – сказал он. – Не уходи, ты правильно пришла.

Я хотела возразить, но вовремя поняла: он имеет в виду, что я пришла в правильное кафе, а о моих сомнениях и планах побега не знает. Поэтому я просто сказала «привет» и шагнула внутрь. Сдалась.

Внутри оказалось много народа – удивительно для такого раннего часа в субботу и для такого неприметного кафе. Публика была яркая, красивая, жизнерадостная, хорошо одетая и уверенная, что лавандовый раф – это очень важно. Мне снова захотелось исчезнуть.

Но Антон провел меня к угловому столику у окна, взял мою куртку, аккуратно повесил на вешалку. Подвинул мне кресло, сам сел на деревянную табуретку. Потом вскочил вдруг, наклонился и порывисто меня обнял.

– Как же я рад! – сказал он. – Я тебя через стекло заметил. И сразу узнал! Ты совсем другая и все равно такая же.

С тех как мы расстались, я приобрела 10 кг жизненного опыта и перестала краситься в блондинку. А он, если не считать бороду и смелую клетку на рубашке, почти не изменился.

– Я тоже рада, – честно ответила я. – Но очень хочу кофе. Меня, знаешь ли, по-прежнему тошнит по утрам.

Глаза Антона округлились, и я вспомнила, что последний раз он видел меня беременной.

– Нет-нет, – замахала я руками. – Мне всего лишь нужен кофеин. Не выспалась, я же поздно ложусь.

– Да нет, я просто думал, что ты жаворонок, – улыбнулся он, будто извиняясь. – Выбирай, конечно, кофе.

И положил передо мной меню, полное волнующих слов: лунго, харио, аэропресс.

Он меня помнит, но совсем не знает – поняла я. Для Антона я как это меню – вроде бы буквы знакомые, но что они означают, когда складываются вместе, ни черта не ясно.