Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965 - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Медведев cтр.№ 84

Когда премьер работал над этим фрагментом, к нему в комнату вошел лорд Моран. Черчилль передал ему фрагмент рукописи, где рассказывалось о «процентном соглашении».

— Прочитай это, — сказал он, обращаясь к врачу. — Прочитай последний абзац.

Наступило длительное молчание. Исписанный карандашом листок бумаги лежал в центре стола. Наконец, я сказал: «Не покажется ли несколько циничным, что мы решили эти вопросы, имеющие жизненно важное значение для миллионов людей, как бы экспромтом? Давайте сожжем эту бумагу». — «Нет, оставьте ее себе», — сказал Сталин .

— Мы сделали это, Чарльз, всего за несколько минут — произнес Черчилль, когда Моран прочитал фрагмент. — Видишь, люди наверху могут делать такое, что другим неподвластно .

Далеко не все разделяли воодушевление Черчилля. Процентное соглашение вызвало раздражение у его коллег по правительству. Их возмутило, что без консультации с ответственными министрами Черчилль согласовывал с главами других государств решения по столь принципиальным вопросам международной политики. Для подавления возникшего недовольства автор был вынужден подготовить отдельное заявление, в котором отметил, что «система процентов не рассчитана на определение количества членов, заседающих в комиссиях по вопросам балканских стран», — речь шла скорее о «выражении интересов и чувств» двух правительств. В мемуарах, уже в другой главе, Черчилль также займет отстраненную позицию, назвав соглашение со Сталиным «неофициальным и временным». Этот документ «не мог иметь» и, с его точки зрения, «никогда не имел своей целью определять или влиять на дальнейшую судьбу этих обширных районов после разгрома Германии» .

Упоминая про импровизированный характер знаменитых переговоров, нельзя не отметить, что у этой медали было две стороны. Одна — экспромт со стороны британского премьера, другая — согласие со стороны Сталина принять участие в предложенной игре. Последнее было для Черчилля не менее важно, чем определение зон влияния. Готовность главы СССР к отступлению от протокола, отказу от официальных условностей и ведению прямых бесед подтверждало убеждение британца в том, что Сталин именно тот человек, с которым можно иметь дело. Черчилль приводит несколько писем, которые были им подготовлены во время совещаний в Москве и в которых подчеркивается «атмосфера необычайной доброжелательности» (послание Рузвельту), а также «обстановка чрезвычайной дружественности» (телеграмма Гопкинсу). В личных комментариях он указывает, что эти беседы проходили с «такой непринужденностью, свободой и сердечностью, каких еще никогда не удавалось добиться в отношениях между нашими странами». Он признается, что «Сталин несколько раз говорил о личном уважении» к нему, и он уверен, что Сталин «говорил искренне» .

Внимание Черчилля в этот период работы над последним томом привлекли не только неизвестные широкой публике подробности и встречи. Автор пытался проникнуть также в менее важные для своего повествования события. Например, сражение в заливе Лейте между флотами США и Японии в конце октября 1944 года. Несмотря на то что эта баталия стала самым масштабным морским сражением в истории, для книги британского премьера она не имела принципиального значения. В конце концов, ни он сам, ни флот его страны не принимали в ней участия. И тем не менее Черчилль счел необходимым уделить ей внимание и обсудить ее с Гордоном Алленом и Денисом Келли. В августе 1953 года он пригласил помощников на ланч. После того как была выпита вторая бутылка шампанского, Черчилль скомандовал: «Давайте начнем!» Дальше в течение нескольких часов он подробно обсуждал черновик главы, отрабатывая каждое слово. «За все годы, что я знал сэра Уинстона, его ум никогда не был настолько остр, как в этот августовский день 1953 года», — вспоминал Вальтер Грабнер, также присутствовавший при обсуждении .

Предисловие к последнему тому «Второй мировой войны» датировано 30 сентября 1953 года. В этот день автор вернулся после рабочего отдыха с Лазурного Берега и согласовал черновик предисловия, подготовленного Денисом Келли. Впоследствии

Келли вспоминал, как он с Черчиллем сидел в тот день в главной зале Чекерса. Они были одни. В течение двадцати минут премьер-министр читал проект предисловия. Одно из предложений в первом абзаце выглядело следующим образом: «Нацистская Германия была оккупирована и разделена». «Слова, которого не хватает, — разгромлена», — произнес Черчилль .

С отработкой предисловия работа над «Второй мировой войной» подошла к концу. По крайней мере, так тогда думал и автор, и другие члены «Синдиката». На следующий месяц была запланирована публикация фрагментов в газетах и журналах. Еще через месяц — выход американского издания шестого тома. А там уже недалеко было и до знакомства с книгой британской публики.

Но прежде чем последовать заданному формату и рассказать об истории публикации «Триумфа и трагедии», а также о том, как последний том был принят критикой и читателями, сделаем небольшое отступление, остановившись на событии, которое произошло в конце 1953 года и оказало серьезное влияние на восприятие и популярность «Второй мировой войны».

Шестнадцатого октября было объявлено, что британскому политику присуждается Нобелевская премия… по литературе. Наряду с Джозефом Редьярдом Киплингом (1907 год ), Джорджем Бернардом Шоу (1925 год), Джоном Голсуорси (1932 год), Томасом Стернзом Элиотом (1948 год) и Бертраном Расселом (1950 год) Уинстон Леонард Спенсер Черчилль стал шестым британцем и единственным в мире политиком, удостоившимся столь высокой награды в столь творческой номинации. В заявлении Нобелевского комитета сообщалось, что премия присуждена за «высокое мастерство исторических и биографических описаний, а также за блестящее ораторское искусство, с помощью которого отстаивались высшие человеческие ценности» .

По мнению профессора Поля Элкона, термин «описание» не совсем удачен. Гораздо больше подходит — «анализ». «„Описания“ предполагают легкий и менее интересный текст, чем сочинения Черчилля, — объясняет ученый. — Самым поразительным в исторических и биографических работах британского автора является присущая этим произведениям продуманная комбинация повествования и анализа» .

Среди номинантов в 1953 году также обсуждалась кандидатура Эрнеста Миллера Хемингуэя (1899–1961), но предпочтение все-таки было отдано Черчиллю. Автор романа «Прощай, оружие!» был не из тех, кто умел проигрывать (впрочем, как и его литературный визави). В своем комментарии он заметил, что британский политик «величайший мастер устного слова». Сделав акцент на «устном слове», он тем самым намекнул, что это не та сфера, за которую присуждают Нобелевскую премию по литературе . Хемингуэй злился напрасно. Его вклад в литературу будет отмечен уже на следующий год.

И без ремарок Хемингуэя присуждение Нобелевской премии премьер-министру может показаться странным. Однако, прежде чем развивать эту тему, скажем сначала несколько слов о самой премии. В ноябре 1895 года в шведско-норвежском клубе в Париже Альфред Нобель (1833–1896) составил знаменитое завещание, по которому большая часть заработанного им состояния — 31,6 миллионов шведских крон — выделялась на создание специального фонда. Из этого фонда предполагалось ежегодно премировать тех, кто отметился выдающимися достижениями в области физики, химии, медицины, литературы и мира. По литературе премия присуждается за создание наиболее значительного литературного произведения идеалистической направленности. При этом под «литературным» понимается произведение не только художественного жанра. В частности, в 1902 году премия была присуждена историку Теодору Моммзену (1817–1903), а в 1908-м, 1927-м и 1950 году — философам Рудольфу Эйкену (1846–1926), Анри Бергсону (1859–1941) и Бертрану Расселу (1872–1970).