Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965 - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Медведев cтр.№ 112

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965 | Автор книги - Дмитрий Медведев

Cтраница 112
читать онлайн книги бесплатно

В СССР жестко ответили на фултонские откровения. «Сталину не понравилось выступление, и его реакция была незамедлительной», — утверждают У. Манчестер и П. Рейд . Трудно спорить с первой частью этого утверждения, чего нельзя сказать про вторую. Реакцию Сталина сложно назвать «незамедлительной». Он ответил только на восьмые сутки, когда все крупнейшие (в том числе и советские) СМИ уже высказались по поводу событий в Фултоне. Ответ Сталина был предложен в формате интервью газете «Правда». Наиболее интересным представляется ответ генсека на один из первых вопросов: «Можно ли считать, что речь господина Черчилля причиняет ущерб делу мира и безопасности?» В своем ответе немногословный глава СССР акцентировал внимание на трех принципиальных моментах. Во-первых, на образе «Черчилля-поджигателя войны». Во-вторых, на поддержке США позиции британского политика. И, в-третьих, на сходстве потомка герцога Мальборо с фюрером: «Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей». Дальше Сталин развил эти тезисы, объясняя, что «господин Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке, — в противном случае неизбежна война». По словам генералиссимуса, «установка господина Черчилля есть установка на войну, призыв к войне с СССР» .

Принято считать, что Фултонская речь, а также упоминаемые в мемуарах Черчилля тезисы, что «Советская Россия стала смертельной угрозой свободному миру» и «должен быть срочно создан новый фронт против ее стремительного продвижения» , носят выраженный русофобский характер. На самом деле, это не так. Разумеется, имела места внешнеполитическая борьба, причины которой упоминались выше. Но Черчилль не являлся противником России. Он выступал против тирании в целом и коммунизма в частности, считая, что это учение отделяет от остального человечества «фундаментальный разрыв» .

В Фултоне Черчилль провозгласил право каждого гражданина любой страны «избирать правительство своей страны и изменять характер или форму правления» в результате «свободных и беспрепятственных выборов»; он отстаивал «свободу слова и мысли», а также «независимость судов от исполнительной власти и каких-либо партий» . В дальнейшем Черчилль продолжит нападки на чуждую ему идеологию и ее апологетов. Он осуждал советских руководителей, которые настолько боятся открытого диалога с Западом, что запрещают своим гражданам выезжать за пределы «советского домена». Считая, что в открытом диалоге коммунизм проиграет капитализму, он заметит как-то своему секретарю Дж. Колвиллу, что в Москве «гораздо больше боятся нашей дружбы, чем нашей вражды» .

Отвечая на обвинения в непоследовательности в отношении СССР, Черчилль заметит, что еще во время своего выступления по радио 22 июня 1941 года он ясно дал понять, что «поддержка России никаким образом не означает ослабление оппозиции к коммунизму, который представляет собой смерть души в человеческом теле». В дальнейшем он неоднократно будет повторять, что «на протяжении всей своей жизни являлся противником коммунизма», этой «обманчивой философии, фатальной для индивидуальной и демократической свободы, насаждаемой тираническим правлением, либо диктаторами, либо многочисленными чиновниками». В его понимании, опасность продвижения Красной армии заключалась в распространении коммунистической идеологии. «Коммунизм поднимал голову за победоносным русским фронтом, — пишет он в мемуарах. — Россия была спасительницей, а коммунизм — евангелием, который она с собой несла» .

О том, насколько важной была коммунистическая тема в Фултонской речи, можно судить по реакции Сталина, уделившего последнюю (другими словами, самую важную) часть своего интервью «Правде» пафосному описанию торжества коммунистической идеологии. Отмечая, что «влияние коммунистических партий выросло не только в Восточной Европе, но почти во всех странах Европы, где раньше господствовал фашизм или где имела место немецкая, итальянская или венгерская оккупация», вождь всех времен и народов провозгласил, что «рост влияния коммунистов» является не случайным, а «вполне закономерным явлением». Он напомнил, как после Первой мировой войны Черчилль «бил тревогу и организовал военный поход» против молодой Советской республики, «поставив себе целью повернуть назад колесо истории». «Но история оказалась сильнее черчиллевской интервенции, — считал Сталин, — и донкихотские замашки господина Черчилля привели к тому, что он потерпел тогда полное поражение» .

Трудно найти область, в которой два государственных деятеля отличались бы в своих взглядах больше, чем перспективы верховенства коммунистической идеологии. В то время как Сталин считал, что коммунизм победил, Черчилль, напротив, был убежден, что это учение обречено и у него нет будущего. В 1947 году он призвал, чтобы «солнце светило ярко по обе стороны железного занавеса», поскольку, если «количества света по обе стороны будет одинаково, то и занавес исчезнет» . По мнению британца, подобный сценарий был лишь вопросом времени. В беседе с Джоном Колвиллом в январе 1953 года политик заметил, что сам он не доживет, но его секретарь обязательно застанет тот день, когда Восточная Европа освободится от коммунизма . Выступая в конце марта 1949 года в Массачусетском технологическом институте, он выразил сомнение в том, что «какой-то народ можно вечно удерживать в рабстве. Пропагандистская машина может забить ложью мозги нескольких поколений, но для того, чтобы разбудить душу человека, находящуюся в трансе или замороженную в течение долгой ночи, достаточно одной искры, прилетевшей неизвестно откуда, и тогда в один момент рухнет структура, основанная на лжи и насилии» .

Акцент в выступлениях Черчилля на губительных последствиях коммунизма позволяет рассматривать истоки «холодной войны» не только в плоскости борьбы за территориальные приобретения и обеспечение собственной безопасности, но и с учетом идеологической подоплеки происходивших событий. При таком ракурсе причиной противостояния западных демократий и СССР стал, по мнению В. Лота, «антагонизм во взглядах на должную организацию общества», а само противостояние превратилось, по словам историка Мелвина Леффлера, в «духовную битву за душу человека», или, как выразился профессор Джон Льюис Гэддис, в попытку ответить на вопрос: «Как лучше организовать человеческое общество?» Идеологическая трактовка предлагает не только новый взгляд на генезис «холодной войны», но и иные временные рамки этого конфликта, указывая в качестве начала конфронтации не 1945-й или 1946 год, а 1917–1918 годы, когда произошло столкновение идеологии Вудро Вильсона и В. И. Ленина .

Что касается выступления в Фултоне, то этот эпизод часто рассматривается в качестве эпохальной вехи, которая обозначает изменение внешнеполитических взглядов самого Черчилля с переходом от сотрудничества с СССР в годы войны к периоду противостояния после, а также символизирует начало нового этапа международных отношений, вошедших в историю, как «холодная война». С точки зрения истории и последующих поколений, это выступление действительно стало водоразделом. Но было ли оно таким уж неожиданным для государственных мужей? Особенно советского руководства? Отечественный исследователь Е. В. Хахалкина в своей докторской диссертации считает, что нет. В качестве аргумента она приводит письмо Черчилля Сталину, в котором британский премьер указывает на «раскол мира на две части»: «с одной стороны будете господствовать вы и ваши страны, а также коммунистические партии в других государствах, с другой стороны сплотится весь англоговорящий мир с их партнерами и доминионами». Помимо модели двухполюсного мира Черчилль также обращает внимание Сталина, что «вражда этих двух миров разорвала бы мир на части, и тогда лидеров этих миров накрыло бы чувство стыда перед историей». Примечательной является дата письма — 29 апреля 1945 года, то есть почти за год до поездки в Миссури .

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению