Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965 - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Медведев cтр.№ 10

Принятое летом 1945 года решение повременить с написанием новых книг никак не было связано с недостатком желания создать очередной монументальный труд. Скорее даже наоборот. Черчилль хотел стать автором нового многотомного сочинения, в определенной степени, даже больше издателей. И готовиться к этому предприятию он начал заранее. Войдя в состав правительства в сентябре 1939 года, он попросил своих секретарей в конце каждого месяца подбирать всю его корреспонденцию. Аналогичной практики он придерживался и после переезда на Даунинг-стрит. В итоге, как замечает профессор Джонатан Роуз, «грань между политикой и искусством размылась»: все, что было написано Черчиллем в военный период, «служило потенциальным материалом для будущего произведения» .

Коллеги политика все это видели, понимали и время от времени подтрунивали над своим излишне активным современником. Например, премьер-министр Артур Невилл Чемберлен (1869–1940), получивший вскоре после начала войны целую серию объемных писем о ведении и управлении боевыми действиями, признавался своей сестре Хилде (1871–1943), что считает поведение Черчилля неуместным. «Мы и так видимся каждый день на заседаниях военного кабинета», — недоумевал он. Разве что «эти письма предназначены для книги, которую Уинстон напишет в дальнейшем» . Но Черчилль не обращал внимания на тихие смешки и мелкие уколы. Как-никак речь шла о значительно более крупных и важных вещах. На последнем заседании военного кабинета в мае 1945 года он сказал, что «свет истории прольется на шлем каждого из присутствующих» . История признает и тяжесть трудов, и значимость достижений, и масштаб подвигов, совершенных в военные годы.

Но в том-то и заключалась проблема, что «свет истории» мог оказаться не таким ярким и не таким долговечным, как ожидалось или хотелось. В самый разгар Второй мировой войны, в марте 1943 года, Черчилль обронил, что «достигнув своего возраста, я уже не имею личного честолюбия, и мне не приходится думать о своем будущем» . Лукавство! Именно в этом возрасте он и должен был «думать о своем будущем». На пороге стояли новые грандиозные события. Мир ускорялся. Ответственные посты занимали новые люди. Немного времени, и волна новоявленной реальности могла смыть песчаные следы былых свершений. Один принизит, другой пропустит, третий забудет, и не заметишь, как некогда слетавшее со всех уст имя уже редко вспоминается пришедшими на смену поколениями.

Такой сценарий может ожидать каждого. Такой сценарий мог ожидать и Черчилля. В 1942 году британским Министерством информации был опубликован официальный очерк о жизни страны в военное время. Имя премьера упоминалось только два раза, и то один раз вместе с именами других политиков, а второй — косвенно. В одной из работ, опубликованной в 1943 году и посвященной военным событиям, глава правительства также упоминался лишь дважды. В 1946 году по случаю парада Победы был подготовлен видеоролик, в самом начале которого Черчилля называют «архитектором победы», после чего он появляется в кадре всего один раз .

Чтобы не стать забытым, многие военные и политические деятели пытаются осветить из настоящего свое имя и свои свершения в будущем, публикуя мемуары или предавая огласке собственные дневники. Но этот вариант не устраивал Черчилля. Еще в молодые годы он отказался вести дневники и следовал этому принципу на протяжении всей своей жизни. На этот счет он придерживался следующего мнения: «Когда события развиваются с ошеломляющей скоростью и во всемирном масштабе, когда факты и оценки меняются день ото дня, когда личные отношения в официальных делах претерпевают изменения», оценки и мнения также подвергаются коррекции, а «позиция автора дневника остается или подчиненной, или узкой, или той и другой одновременно» .

Приведенные выше строки были написаны Черчиллем в эссе 1928 года про фельдмаршала Дугласа Хейга (1861–1928) и касались другого знаменитого военачальника первой четверти XX века Генри Юза Вильсона (1864–1922), вошедшего в историю не столько своим руководством Имперским генеральным штабом в период с 1918 по 1922 год, сколько насильственной кончиной от рук членов ИРА на пороге собственного дома и сорока одним томом дневников, «неблагоразумно» (как считал Черчилль) опубликованных его вдовой.

За прошедшие с конца 1920-х годы Черчилль еще больше укрепился в своей точке зрения, о чем можно судить по свидетельствам его современников. В годы войны на одном из обедов с американским командованием разговор зашел о целесообразности ведения дневников. Британский премьер выступил против подобного занятия, аргументировав, что после публикации составленных под влиянием событий записей автор нередко предстает в глупом свете. Немного ранее на одной из пресс-конференций он признался, что «всегда избегал заниматься предсказанием», считая «гораздо правильнее» обсуждать события после того, как они произойдут . Теперь он развил свою мысль, добавив, что лучше дождаться окончания войны и спокойно описать собственные впечатления о минувших событиях, исправив или предав забвению допущенные ошибки в случае необходимости . «Важно не только уметь открыть правду, но и знать, в каком виде ее следует представить», — заметит он несколько позже в беседе с Дуайтом Эйзенхауэром (1890–1969) .

В этой связи оказаться забытым — не самая страшная участь. Гораздо хуже остаться в истории в извращенном и неприглядном виде. «Человеческим созданиям не дано, к счастью для них (в противном случае жизнь была бы невыносима), предвидеть или предсказать в долгосрочной перспективе развитие событий. В один период кажется, что кто-то прав, в другой — что он ошибается. Затем вновь, по прошествии времени, все предстает в ином свете. Все приобретает новые пропорции. Меняются ценности. История с ее мерцающей лампой, спотыкаясь и запинаясь, освещает следы прошлого. Она пытается воссоздать былые сцены, вернуть прошедшие отголоски, разжечь потухшие страсти вчерашних дней» .

Черчилль произнес эти слова в ноябре 1940 года в память о скончавшемся после мучительной и безуспешной борьбы с онкологическим заболеванием Невилле Чемберлене. Говоря о своем предшественнике, Черчилль говорил и о себе, о том крутом повороте, который произошел в его карьере, когда из не самого популярного заднескамеечника периода 1930-х годов он превратился в лидера нации начала 1940-х. После окончания Второй мировой войны образ экс-премьера вновь мог подвергнуться изменениям, причем не в лучшую сторону.

Немногие из тех, кто работал с Черчиллем, обладали такими же выдающимися литературными способностями, как автор «Мальборо», но это не уменьшало количество желающих взяться за перо и изложить свое видение великих событий недавнего прошлого. В конце мая 1945 года опубликовать мемуары изъявил желание бессменный телохранитель нашего героя инспектор Скотленд-Ярда Вальтер Генри Томпсон (1890–1978). Не желая причинять вреда патрону, Томпсон решил предварительно согласовать публикацию с Черчиллем и передал ему рукопись. Тот в свою очередь привлек для анализа текста главного личного секретаря, Джона Миллера Мартина (1904–1991). Секретарь внимательно прочитал творение Томпсона и, подобрав все выдержки с упоминанием премьер-министра, передал их Черчиллю. Просмотрев фрагменты, политик не нашел в них «ничего вредного». Однако это был как раз тот случай, когда мнение окружения было важнее личной точки зрения известной персоны. Мартин был против публикации, по крайней мере летом 1945 года. Он заручился поддержкой комиссара полиции, секретаря кабинета министров, а также привлек на свою сторону Клементину. Черчилль отступил“. Но и Томпсон своей идеи не оставит, опубликовав мемуары «Я был тенью Черчилля» в 1951 году, а спустя еще два года выпустив второю книгу: «Шестьдесят минут с Уинстоном Черчиллем».