Пасынки Вселенной. История будущего. Книга 2 - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Хайнлайн cтр.№ 14

– Понимаешь ли ты наши методы, сын мой? Эффективность и доброта – вот что их отличает. А теперь скажи… Куда вы ее дели?

К тому времени я добрался до логарифма восьми.

– Кого?

– Зачем ты это сделал?

– Простите, ваше преосвященство. Я не понимаю, что я должен был сделать?

Кто-то сильно ударил меня сзади. Огоньки на стене дрогнули и сместились, и Инквизитор внимательно присмотрелся к их показаниям. Затем сказал помощнику: «Сделайте укол».

Опять шприц. Они дали мне отдохнуть, пока средство не подействовало. Я провел это время, стараясь вспомнить таблицу логарифмов дальше. Но вскоре это стало трудно делать, меня охватило дремотное равнодушное состояние. Я чувствовал детское любопытство по отношению к моему окружению; но страха не было. Затем в мой мирок ворвался с вопросом голос Инквизитора. Я не помню, о чем он спрашивал, но наверняка я в ответ сказал первое, что пришло мне в голову.

Не знаю, как долго это продолжалось. В конце концов они вернули меня к реальности еще одним уколом. Инквизитор внимательно изучал небольшой синяк и пурпурную точку на моей правой руке. Он посмотрел на меня:

– Откуда это у тебя, мой мальчик?

– Не знаю, ваше преосвященство.

В ту минуту это была правда.

Он сокрушенно покачал головой:

– Не будь наивным, сын мой, и не думай, что я наивен. Позволь мне кое-что тебе объяснить. Вы, грешники, никогда не поймете, что в конце концов Господь всегда побеждает. Всегда. Наши методы основаны на любви и доброте, но они действуют с неотвратимостью падающего камня и с результатом, столь же неотвратимым.

Сначала мы беседуем с самим грешником и просим его добровольно отдаться в руки Господа, рассказать нам все, руководствуясь остатками добра, сохранившимися в его сердце. Когда наш призыв к доброте не находит отклика в ожесточившемся сердце, как это случилось с тобой, мой мальчик, мы пользуемся знаниями, которые вручил нам Господь, чтобы проникать в подсознание. Как правило, дальше этого допрос не идет – если только какой-то слуга Сатаны не побывал там раньше нас и не извратил священную скинию ума.

Итак, сын мой, я сейчас вернулся из прогулки по твоему разуму. Я обнаружил в нем много достойного похвалы. Но я обнаружил там также стену, воздвигнутую во мраке каким-то другим грешником, и то, что нужно мне – то, что нужно Церкви, сын мой, – скрывается за этой стеной.

Возможно, я не уследил за своим лицом, и на нем отразилась радость, или меня выдали огоньки на стене. Инквизитор улыбнулся печальной и доброй улыбкой и добавил:

– Никакая стена Сатаны не остановит Господа. Когда мы обнаруживаем такое препятствие, в нашем распоряжении два выхода. Если у меня достаточно времени, я могу убрать стену мягко, безболезненно и не повредив разум упорствующего грешника. И я хотел бы, чтобы у меня было это время, поверь мне, потому что в глубине души ты хороший мальчик, Джон Лайл, и не принадлежишь к закоренелым грешникам.

Но хоть вечность длинна, наше время коротко. Есть второй путь. Мы можем игнорировать искусственный барьер в твоем подсознании и нанести прямой удар по сознанию, под знаменем Господа нашего.

Он отвернулся от меня и сказал:

– Подготовьте его.

Безликие палачи надели мне на голову металлический шлем и сделали что-то с приборами на пульте управления.

– А теперь посмотри сюда, Джон Лайл. – Он указал на диаграмму на стене. – Без сомнения, тебе известно, что нервная система человека имеет отчасти электрическую природу. Здесь представлено схематическое изображение головного мозга, его нижняя часть – таламус, сверху его покрывает кора. Каждый сенсорный центр, как видишь, отмечен на схеме. Электродинамические характеристики твоего мозга были проанализированы. Мне печально об этом говорить, но сейчас мы вынуждены будем искусственно усилить твои обычные чувства.

Он повернулся к пульту, но затем снова посмотрел на меня.

– Кстати, Джон Лайл, – сказал Инквизитор. – Я сам занялся тобой, потому что на этой стадии допроса мои помощники, чей опыт в богоугодном деле меньше, чем у моей скромной особы, порой заменяют искусство усердием и приводят грешника к гибели. Я не хочу, чтобы это случилось с тобой. Ты – заблудший ягненок, и моя цель – спасти тебя.

– Спасибо, ваше преосвященство.

– Не благодари меня, благодари Господа, которому я служу. Однако, – продолжал он, слегка нахмурившись, – прошу тебя учесть, что прямая атака на разум хоть и необходима, но неизбежно болезненна. Простишь ли ты меня?

Я колебался не больше секунды:

– Я прощаю вас, ваше преосвященство.

Он взглянул на дисплеи и добавил сухо:

– Ложь. Но я прощаю тебе эту ложь, ибо она была сказана с благими намерениями.

Он кивнул своим молчаливым помощникам:

– Приступайте.

Свет ослепил меня, и нечто громом взорвалось в ушах. Моя правая нога дернулась от боли и скорчилась в бесконечной судороге. Перехватило горло. Я задыхался от позывов тошноты. Что-то раскаленное уперлось мне в солнечное сплетение. Я согнулся пополам и никак не мог отдышаться.

– Куда ты ее дел?!

Шум, начавшийся с низких нот, поднимался все выше и выше, увеличивая тон и децибелы до тех пор, пока не превратился в визг тысячи тупых пил, скрип миллиона карандашей, скребущих по бумаге, а затем перерос в громовой скрежет, который разорвал зыбкую грань моего разума.

– Кто тебе помогал?!

Мучительный жар жег мою промежность. И я никуда не мог от него деться.

– Зачем ты это сделал?!

На меня обрушился нестерпимый зуд, я мечтал сорвать с себя кожу, но руки не повиновались мне. Зуд оказался хуже боли. Сейчас я был бы рад чувствовать боль.

– Где она?!

Свет… звук… боль… жар… конвульсии… холод… падение… свет и боль… холод и падение, тошнота и звук…

– Любишь ли ты Господа?..

Жгучая жара и леденящий холод… боль, трещотки в голове, заставляющие кричать.

– Куда ты ее дел? Кто был с тобой? Сдайся, спаси свою душу!

Боль и беспомощность перед поглощающей темнотой.

Я думаю, что потерял сознание.

Кто-то ударил меня по губам ладонью.

– Очнись, Джон Лайл, и сознайся! Тебя выдал Зебадия Джонс.

Я моргнул и ничего не ответил. Не было необходимости симулировать оцепенение, которого я не мог стряхнуть с себя. Но слова были страшны, и мозг мой старался осмыслить их. Зеб? Старина Зеб? Бедный старина Зеб! Неужели наши не успели обработать гипнозом и его тоже? Мне и в голову не пришло, что Зеб мог сознаться просто под пыткой. Я решил, что они умудрились вторгнуться в его подсознание. Умер ли он уже? Я понимал, что во все это втянул его я – вопреки его здравому смыслу. Я молился за его душу и молился, чтобы он простил меня.