Книги крови. I–III - читать онлайн книгу. Автор: Клайв Баркер cтр.№ 61

Неожиданно аплодисменты прекратились, когда в спальню кто-то вошел. Стив его не увидел; куча людей, собравшихся вокруг места драки, загораживала дверь.

Но Стив видел, как победитель бросил ботинок через плечо, напоследок крикнув:

– Сука!

Ботинок.

Стив не мог отвести от него взгляд. Тот высоко подлетел, перевернулся, а потом рухнул на голые доски пола, как подстреленная птица. Стив видел его ясно, так ясно, как ничто за долгое время.

Он упал неподалеку.

Он упал с громким стуком.

Он приземлился на бок. Также как и ботинок Стива. Его ботинок. Тот самый, который он стянул с ноги. На решетке. В комнате. В доме. На Пилгрим-стрит.

Куэйд проснулся от все того же сна. Опять лестница. И он всегда смотрит вниз, в туннель из ступенек, пока это нелепое существо, наполовину анекдот, наполовину ужас, на цыпочках крадется к нему, хихикая на каждом шагу.

Раньше Куэйд ни разу не видел этот сон дважды за ночь. Он свесил руку с края кровати и нашарил бутылку, которая там стояла. Во тьме сделал большой глоток.

Стив прошел мимо группы разозленных людей, ему было плевать на их крики, на стоны и проклятья старика. Охранники с трудом усмиряли народ. Все, Старика Кроули пустили в последний раз: из-за него всегда бывают драки. А сейчас чуть ли не бунт разгорелся: понадобится несколько часов, чтобы всех успокоить.

Никто не окликнул Стива, когда он прошел по коридору, через ворота и в вестибюль ночлежки. Распашные двери были закрыты, но сочившийся снаружи ночной воздух освежал.

Убогая приемная пустовала, и на стене внутри Стив увидел огнетушитель. Такой красный и яркий. Еще там висел длинный черный шланг, свернувшийся на красном барабане, словно спящая змея. А рядом с ними, закрепленный в двух зажимах, был топор.

Очень красивый топор.

Стивен вошел в приемную. Неподалеку кто-то побежал, послышались крики, свист. Но Стиву никто не помешал, пока тот знакомился с топором.

Сначала он улыбнулся.

Изгиб лезвия улыбнулся в ответ.

Потом прикоснулся к нему.

Казалось, топору по нравилось, что к нему прикасаются. Он был таким пыльным, им давно не пользовались. Слишком давно. Он хотел, чтобы его взяли в руки, погладили, улыбнулись ему. Стив с неподдельной нежностью вынул топор из креплений, засунул под куртку, чтобы новый друг не замерз. Потом вышел на улицу и отправился на поиски своего второго ботинка.

Куэйд снова проснулся.

Стив быстро сориентировался. Пружинящей походкой отправился на Пилгрим-стрит. В таких ярких одеждах, в мешковатых брюках, глупых башмаках он чувствовал себя клоуном. И он же действительно был веселым парнем, разве не так? Стив заставил себя хохотать, ведь он был таким забавным.

Ветер пробрался под одежду, трепал волосы, заморозил глаза, превратив их в два куска льда, и потому заставил Стива лихорадочно двигаться.

Он начал бежать, скользить, танцевать, скакать по улице, выделывать коленца, белый под фонарями, темный между ними. Вот ты меня видишь, а вот – нет. Вот видишь, а вот – нет…

На этот раз Куэйд проснулся не от кошмара. В этот раз он услышал шум. Без всяких сомнений.

Луна поднялась высоко и теперь ее лучи падали в окно, через дверь и на лестничную площадку. Не было смысла включать свет. Куэйд и так видел все, что нужно. Лестница пустовала, как и всегда.

Но тут скрипнула нижняя ступенька, еле слышно, словно на нее упал чей-то вздох.

И тогда Куэйд познал ужас.

Еще скрип, пока оно поднималось к нему, это смехотворное сновидение. Это должно быть сновидение. В конце концов, Куэйд не знал никаких клоунов, никаких убийц с топором. И как такой абсурдный образ, тот самый, что пробуждал его ночь за ночью, мог оказаться чем-то, кроме сна?

Да, но возможно некоторые видения настолько нелепы, что могут быть только реальностью.

Никаких клоунов, сказал Куэйд про себя, глядя на дверь, на лестницу, на бледные лучи луны. Куэйд знал только хрупких разумом, людей настолько слабых, что они ничего не могли сказать ему о природе, происхождении или лекарстве от той паники, которая держала Куэйда в рабстве. Нет, эти люди только ломались, рассыпались в пыль, стоило им столкнуться с малейшим признаком ужаса, лежащего в основании жизни.

Куэйд не знал никаких клоунов. Никогда не знал. И не узнает.

А потом появилось оно: лицо шута. Бледное до белизны в лунном свете; все в синяках, небритое, опухшее, с детской, такой детской улыбкой. Оно прокусило себе губу от радости. Кровь была размазана по всей нижней челюсти, десны казались почти черными. И все равно это был клоун. Несомненно, клоун даже по плохо сидящей одежде, такой нелепой, такой жалкой.

И только топор как-то не подходил к улыбке.

Лунный свет отражался от него, когда безумец взмахивал им, и крохотные черные глазки шута сияли, предвкушая веселье.

Уже поднявшись, оно остановилось, глядя на ужас Куэйда, но его улыбка так и не исчезла.

Ноги у Куэйда подломились, он рухнул на колени.

Клоун преодолел еще одну ступеньку, подпрыгнул, не сводя сияющих глаз с Куэйда, глаз, сочащихся чем-то вроде благодушного злорадства. Топор раскачивался туда-сюда в этих белых руках, словно репетируя роковой удар.

И Куэйд узнал его.

Своего ученика: свою подопытную свинку, которая стала воплощением его собственного ужаса.

Он. Их всех возможных людей. Он. Глухой парень.

– Стивен, – сказал Куэйд.

Но для Стива это имя ничего не значило. Он лишь видел, как открылся рот человека в комнате. Как он закрылся. Может, оттуда вышел какой-то звук. А может, и нет. Ему было все равно.

Из горла клоуна раздался визг, он двумя руками поднял топор высоко над головой. И в этот самый момент веселый танец сорвался на бег, и человек с топором прыжком преодолел последние две ступеньки и ворвался в спальню, на лунный свет.

Куэйд повернулся, чтобы избежать смертельного удара, но недостаточно быстро и не слишком элегантно. Лезвие разрезало воздух и рассекло руку Куэйда, снесло большую часть трицепса, раскололо плечо и вскрыло плоть, лишь едва не попав по артерии.

Крик Куэйда можно было услышать и за десять домов отсюда, вот только на улице остались одни руины. Никто ничего услышать не мог. Никто не мог прийти на помощь и оттащить клоуна.

Топор, довольный, что ему наконец-то нашлось дело, вонзился в бедро Куэйда, как в бревно. Зияющие раны четырех или пяти дюймов глубиной выставили наружу сверкающий стейк из мускулов философа, его кости и костного мозга. После каждого удара клоун, вытаскивая лезвие, дергал топор, и тело Куэйда тряслось, как марионетка на ниточке.

Куэйд кричал. Куэйд умолял. Куэйд льстил.