Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни - читать онлайн книгу. Автор: Хендрик Грун cтр.№ 2

ПОНЕДЕЛЬНИК 5 января

Вчера была прекрасная погода, поэтому я решил проверить, смогу ли еще добраться до своих скамеек. До скамейки номер 1 идти 400 метров, дальше до скамейки номер 2 еще 600 метров и под конец еще 400 метров, чтобы вернуться домой. Расстояния указаны приблизительно.

Я выполнил свою задачу с некоторым трудом. Мой радиус действия остался таким же, каким был год назад, и я с удовлетворением могу считать этот застой прогрессом.

Ведь для меня самый быстрый способ куда-нибудь дойти означает двигаться медленно. Чтобы не свалиться по дороге между двумя скамейками. Правда, идти спокойно и при этом создавать впечатление уверенной скорости пока не получается. Я отвергаю ролятор и опираюсь на палку, служившую еще моему отцу, но пока что слишком размахиваю ею в воздухе. Потом пытаюсь по возможности элегантно расположиться на скамейке. Тщеславный ты парень, Хендрик. Бог знает почему.

Снова с большим удовольствием веду дневник. Я рад, что снова взялся за перо, и жалею, что не брался за него целый год.

Как говорила когда-то моя жена: больше всего жалеешь о том, чего не сделал.

В ближайшие дни опишу в общих чертах события, произошедшие в нашем доме в пропущенном 2014 году.

ВТОРНИК 6 января

Самое важное событие произошло на второй день 2014 года: похороны Эфье. Моя любовь, моя Спящая Красавица лежала как живая, пока крышка гроба не бросила на нее последнюю тень.

Церемония прощания прошла достойно: прекрасная музыка, трогательные речи. Но все это не исцеляло отчаяния.

Долгие месяцы я так тосковал по Эфье, что потерял всякий интерес к своим запискам. Стоило мне сесть за компьютер, как я машинально набирал ее имя. Время очень медленно залечивало мою рану.

Второе по важности событие произошло в ноябре, когда Гритье перевели “на ту сторону” – в закрытое отделение. Господин Альцгеймер нанес удар раньше, чем мы ожидали. Она все чаще сбивалась с пути. Буквально, когда на чужом этаже искала свой старый дом, и фигурально, когда забывала, для чего вообще служит чайник. До самого конца мы много смеялись. Она всегда, даже в своем безумии, оставалась контактной и благожелательной. Никакой злобы и никакого страха. При переселении спокойно следовала за тележкой, на которой везли ее пожитки.

Такой деменции можно пожелать каждому. Но во время моих кратких посещений закрытого отделения я видел, что Гритье была там как роза в зарослях крапивы.

В Хиллегоме несколько страдающих деменцией обитателей пансионата “Ден Велигенберг” получили разрешение снова жить самостоятельно. Конечно, под присмотром, но все-таки… Однажды я внимательно осмотрел здешнее закрытое отделение и не встретил там никого, кому бы решился доверить ключ от отдельной комнаты. Разве что на время учебной тревоги. Интересно же, что они будут делать в случае наводнения, пожара или взрыва? Может, эти умники в Хиллегоме поспешили выпустить на волю некоторых стариков?

Госпожа Квинт, убежденная пессимистка, предсказала покушение на папу Франциска. Держа во рту половину пряника, она уверенно заявила: “Он не доживет до конца года, как бы мы за него ни молились”. При этом она радостно обрызгала окружающих непрожеванной выпечкой.

Эверт хотел поспорить с ней на сто евро, что сей благожелательный заместитель Иисуса на земле 1 января 2016 года будет еще жив и здоров. Но госпожа Квинт не настолько верила в свое предсказание, чтобы заключать пари.

Должен сказать, что я искренне симпатизирую Франциску, хотя бы потому, что он ездит на белом “рено 4” 1984 года выпуска.

Интересно, какая судьба уготована этому раритетному папамобилю?

СРЕДА 7 января

2014 год для нашего клуба СНОНЕМ был переходным. Эфье, наша несущая колонна, рухнула, а в ноябре и Гритье перестала участвовать в наших экскурсиях, где ей хотелось проверить всё на ощупь. Это создавало определенные трудности, например, для охранников в залах Государственного музея.

– Мне интересно. Я только потрогала, и все.

– Это запрещено, мадам.

– Ох, тогда я больше не буду.

Но в следующих залах история повторялась.

Однако есть и хорошие новости: в клубе два новых члена. По моей рекомендации был принят мой немногословный приятель – владелец роскошного скутмобиля господин Герт Хоогдален. А потом Эдвард вовлек в нашу компанию госпожу ван дер Хорст. Он пришел к выводу, что его афазия (он говорит все более неразборчиво) и молчаливость Герта требуют некоторой компенсации. Леония ван дер Хорст словоохотлива, жизнерадостна, слегка сдвинута по фазе и полна идей. И ей нравится Эверт, которому нравится, что у него появилась разговорчивая собеседница, что, в свою очередь, побуждает ее частенько гладить его по лысой башке.

Короче говоря, у клуба два ценных приобретения.

Много месяцев подряд темой для разговоров служит закон о здравоохранении. Хотя рацион не был сокращен даже на чашку чая, некоторые жильцы уверяют, что уже ощутили на себе последствия экономии.

Когда я попросил госпожу Слотхаувер, которая задает тон дискуссии, привести пример, она не придумала ничего лучше, чем съязвить: “Опять вы, господин Грун, с вашими примерами”.

Раньше госпожа Слотхаувер составляла неотразимый дуэт со своей сестрой. Но та в прошлом году скоропостижно скончалась, а пережившая ее сестрица унаследовала неистраченную порцию фамильной злобы.

Но меня поддержали.

– Ну, госпожа Слотхаувер, я присоединяюсь к просьбе уважаемого господина Груна привести нам хоть один пример, – сказал Граме.

И тут она потеряла всякий интерес к обсуждаемой теме.

ЧЕТВЕРГ 8 января

Теракт в редакции французского журнала Charlie Hebdo меня потряс. До глубины души. Я давно не реагирую эмоционально на очередные сенсации, но вчера целый день не мог прийти в себя.

И, словно по уговору, мои соседи воздержались от обычных бессмысленных комментариев. Только господин Баккер заявил, что любого приезжего с бородой нужно сажать в тюрьму.

– Синтерклааса, например, и Санта-Клауса? – спросила Леония.

– Нет, не их, конечно. Только черных и коричневых.

Залепить бы ему рот скотчем и кормить только жидкой пищей через соломинку.

Насколько мне известно, среди здешних обитателей никогда не было ни одного мусульманина. Я предполагаю, что турецкие и марокканские старики коротают свои дни на родине или сидят взаперти в квартирах своих детей. Не выходя даже на лестницу, каковая является для них непреодолимой преградой.

Среди персонала много мусульман, но ни один из жильцов никогда не заведет беседу об Аллахе с работягой или уборщицей в хиджабе. Мы о них ничего не знаем, они ничего не знают о нас.

Возможно, я уже упоминал, что мы с Господом договорились не обременять друг друга. А бог, который сулит попавшему в рай общество 72 девственниц, непонятно для чего, кажется мне глупейшим из богов. Не говоря уже о том, что любой мало-мальски настоящий парень через несколько месяцев не оставит в девственницах ни одной. Кстати, а какая награда положена в раю женщинам?