Тад нахмурился и долго думал. Наконец он сказал:
– Думаю, что да... но я могу сам себя здесь провести. Это
были слишком давно.
Лиз наклонилась вперед с загоревшимися глазами. Уильям
взирал на Алана из безопасного укрытия на коленях у матери.
– Что сказал вам Притчард? – спросила она.
– Ничего. Я попал только на его автоответчик, который
позволил мне сделать предположение, что этот человек еще жив – и это все. Я
оставил послание ему.
Лиз откинулась назад, явно разочарованная.
– А что насчет моих обследований? – поинтересовался Тад. –
Хьюм уже получил их результаты? Или он не захотел говорить вам о них?
– Он сообщил, что как только их получит, вы будете первыми,
кто узнает о результатах, – ответил Алан Пэнборн. Он усмехнулся. – Доктор Хьюм,
по-моему, будет противодействовать идее рассказать шерифу графства вообще
что-то.
– Таков Джордж Хьюм, – согласился Тад и улыбнулся. –
«Твердый» – его второе имя.
Алан заерзал в своем кресле.
– Не хотите ли чего-нибудь выпить, Алан, – спросила Лиз. –
Пиво или пепси?
– Нет, спасибо. Давайте вернемся к тому, во что верит
полиция штата, а во что – нет. Они не верят, что кто-либо из вас связан с
возможной мистификацией, но они оставили за собой право верить, что это могло
произойти. Они знают, что вы при всем своем желании, Тад, не смогли бы лично
проделать те вещи, что случились вчера ночью и сегодня утром. Ваш напарник мог
бы – тот самый, гипотетический, кто работал с магнитофоном в телефонной будке –
но не вы. Вы были здесь.
– А что с Дарлой Гейтс? – спокойно спросил Тад. – Девушкой,
работавшей в бухгалтерском отделе?
– Мертва. Расчленена, как он и говорил, но сперва убита
выстрелом в голову. Она не страдала.
– Это ложь.
Алан удивленно взглянул на Тада.
– Он не отпустил бы ее столь легко и дешево отделавшейся.
Это невозможно после того, что он сотворил с Клоусоном. Кроме того, именно она
оказалась основным провокатором, разве вы не помните? Клоусон выложил перед ней
немного денег – их никак не могло быть очень много, учитывая состояние его
финансов – и она клюнула, разрешив коту вылезти из сумки. Поэтому не
рассказывайте мне сказки, что он ее сперва застрелил, а потом разрезал на
части, и она не страдала.
– Хорошо, – сказал Алан. – Это было не так. Вы хотите знать,
как это действительно произошло?
– Нет, – тут же сказала Лиз.
Наступил момент тяжкого молчания. Даже близнецы, казалось,
ощутили нависшую атмосферу в комнате; они смотрели друг на друга с выражением,
очень похожим на глубокую печаль. Наконец Тад произнес:
– Можно мне снова спросить: во что вы верите? Во что вы
верите сейчас?
– У меня нет теории. Я знаю, что вы не делали магнитофонной
записи высказываний Старка, поскольку аудиоусилитель не обнаружил никакого шума
от ленты, а ведь это устройство четко воспроизвело даже объявления диктора на
станции Пенн, что поезд «Пилигрим» на Бостон подан для посадки на путь номер
три. И этот поезд действительно туда подавался сегодня днем. Посадка началась в
два тридцать шесть пополудни, и это как раз соответствует времени вашей
маленькой беседы со Старком. Но мне даже и не требуется всего этого. Если бы
разговор со стороны Старка был записан, либо вы, Тад, либо Лиз тут же
поинтересовались бы, что показал усилитель, как только я сообщил об его
использовании. Но никто из вас этого не сделал.
– Все это так, но вы по-прежнему не верите в это, ведь так?
– сказал Тад. – Я имею в виду, как вы мечетесь и крутитесь – достаточно хотя бы
того, что вы действительно стараетесь выйти на этого доктора Притчарда – но вы
на самом деле не сможете всегда придерживаться какой-то средней линии во всем
происходящем, ведь это просто невозможно? – Голос Бомонта звучал расстроенно и
грустно чему он сам несколько удивился.
– Сам парень допустил, что он не Старк.
– О да. Он был здесь чрезвычайно искренен.
– Вы ведете себя так, словно это вас ничуть не удивило.
– Не удивило. А вас?
Честно говоря, да, удивило. После всех этих преступлений и
бед, после доказательства факта идентичности ваших дактилоскопических и
голосовых отпечатков...
– Алан, на секунду обождите, – прервал его Тад.
Алан сделал паузу, вопросительно глядя на Тада.
– Я сказал вам сегодня утром, что подозреваю Джорджа Старка
в совершении этих убийств. Ни мой сообщник, ни психопат, который изобрел способ
передавать чужие дактилоскопические отпечатки, не соответствуют тому описанию,
которое дал я, и которое подтвердилось при опросе свидетелей – и вы все еще не
верите мне. А сейчас?
– Нет, Тад. Мне бы хотелось определенно ответить на этот
вопрос, но лучшее, что я могу сказать: «Я верю, что вы верите».
Он поднял взгляд на Лиз.
– Вы оба.
– Я буду стремиться узнать правду, – сказал Тад, – хотя вряд
ли что-нибудь другое в меньшей степени позволит мне остаться в живых, как и
моей семье. И сейчас моему сердцу радостно было хотя бы услышать, что у вас нет
теории, Алан. Это немного, но все же шаг вперед. Я пытаюсь показать вам, что вы
можете говорит сколько угодно об отбрасывании невозможного и принятия того, что
после этого остается, как бы невероятным оно ни оказалось, но здесь это не
работает. Вы не принимаете Старка, а он и есть то, что остается, когда вы
отбросите все постороннее. Позвольте мне прибегнуть к такой аналогии, Алан: если
у вас слишком много доказательств наличия опухоли в вашем мозгу, вы пойдете в
госпиталь и ляжете на операцию, даже если шансы на то, что вы останетесь живы,
не столь уж и высоки.
Алан открыл рот, покачал головой и остановился. В гостиной
вновь слышались лишь тикание часов и возня малышей. Тад внезапно ощутил, что
здесь он прожил всю свою взрослую жизнь.
– С одной стороны, у вас уже имеются достаточно веские
доказательства для проведения серьезного расследования, – резюмировал ситуацию
Тад. – С другой стороны, вы получили ничем не подтвержденное утверждение по
телефону, что он «пришел в себя» и «теперь знает, кто он есть». И все же вы
склоняетесь принять на веру именно это утверждение вместо доказательств.
– Нет, Тад. Это не так. Я не принимаю никаких сообщений и
утверждений прямо с ходу – ни ваших, ни вашей жены, и уж еще меньше тех
утверждений, что сделал человек, который звонил вам. Мой выбор остается еще
открытым.
Тад показал пальцем через плечо на окно. За развевающимися
легкими занавесками они могли видеть патрульную полицейскую машину с
полисменами-охранниками.